По волчьему следу. Хроники чеченских войн - Николай Асташкин

Помню, подошли двое худощавых мужчин, с виду вполне интеллигентные. В разговоре выяснилось, что несколько лет назад оба окончили в Грозном институт, работали инженерами на местных предприятиях. Спрашиваю: зачем, мол, взяли в руки оружие? Молчат. За что воюете? Отвечают: за свободу. И как же будете строить жизнь в «независимой» Ичкерии? Говорят: по законам справедливости, жить будем не хуже, чем в Эмиратах, и вы, русские, нам не мешайте...

Пройдет год с небольшим и многие из боевиков, такие вот наивные, как те двое молодых мужчин, что говорили со мной, своими глазами увидят кровавые плоды «справедливости», которыми пичкали свой народ дудаевы, Масхадовы, басаевы.

...После переговоров прямо во дворе — короткая пресс-конференция. Масхадов категоричен:

— Мораторий нам ничего не дает. Наша позиция остается прежней: российские войска должны покинуть пределы Чечни, только после этого мы будем вести речь о прекращении огня, сдаче оружия и других проблемах.

Генерал Трошев более дипломатичен:

— На нашем уровне отдельные вопросы —об обмене пленных, передаче раненых и убитых — решаются. А вот по главным пунктам наших требований мы определиться не смогли, так как они не в нашей компетенции.

Воюем по-ермоловски

...Октябрь 1999 года. Махачкала, аэродром «подскока». С Каспия дует пронизывающий ветер. Офицеры штаба Восточной группировки ожидают «вертушку». Командующий группировкой генерал-лейтенант Геннадий Трошев находится в машине. Лицо сосредоточено, о чем-то напряженно размышляет.

— Куда летим? — спрашиваю у знакомого офицера-кадрови-ка полковника Василия Скоробача.

— Смотреть, как лес рубят, — улыбается тот.

Значит, в Чечню. В то время наши применяли там ермоловскую тактику. Именно незабвенный Алексей Петрович в Кавказскую войну организовал в Чечне массированную вырубку лесов. Прокладывались гигантские просеки — шириной в ружейный, а то и пушечный выстрел.

«В числе даровитых людей, — пишет в "Кавказской войне" В.А. Потто, — прибывших на Кавказ с Ермоловым, был начальник его штаба полковник Алексей Александрович Вельяминов — личность, впоследствии приобретшая громадное значение в истории Кавказской войны. Вельяминову обыкновенно и приписывают замечательную мысль о необходимости просек в Чечне с целью отнять у ее разбойничьего населения возможность делать набеги и безнаказанно скрываться в своих аулах за неприступными лесами от заслуженной кары. Ермолов оценил вполне значение этой мысли в общем плане умиротворения Кавказа, и рубка лесов заняла важнейшее место в ермоловской системе».

Ермолов был «первопроходцем» и в другом: с самого начала он решил вместо отдельных карательных акций, которые предпринимали на посту командующего Грузинским корпусом его предшественники, прибегнуть к медленному, но надежному освоению кавказских земель, занимая лишь те места, которые можно было за собой удержать, постепенно перенося вглубь свои укрепленные линии.

Очень показательна в этом отношении операция по взятию знаменитого Ханкальского ущелья. Вот как ее описывает в своем исследовании «Кавказская война» В.А. Потто: «Ермолов, обладавший замечательной способностью выбирать людей, остановил свое внимание на полковнике Николае Васильевиче Грекове и, отъезжая в Дагестан, поручил ему важный пост начальника левого фланга Сунженской линии. На обязанности Грекова лежало делать движения за Сунжу, подробно исследовать местность на всем пространстве лесистой Чечни вплоть до подножия Черных гор, прокладывать на сообщениях между главнейшими пунктами широкие просеки, устраивать пороги, а в случае нужды истреблять аулы, которые будут служить обычным пристанищем для хищников. Греков принялся за выполнение этой сложной задачи с замечательной последовательностью».

Как только его тыл был прикрыт небольшим Горячеводским редутом, который находился при Старом-Юрте, обеспечившем ему безопасность сообщения с Тереком, описывает далее В. А. Потто, он не замедлил перенести военные действия на ту сторону Сунжи. Первые удары русской силы планировалось направить на знаменитое Ханкальское ущелье — ворота в Чечню. Оно тем и было сильно, что, представляя удобный путь из Чечни, делало, напротив, путь в Чечню чрезвычайно трудным для ее врагов. Весь лес, который покрывал ущелье, оживал тогда, и, казалось, каждое дерево сыпало смертоносными пулями на дерзкого пришельца. Вырубить этот лес — значило сделать путь в Чечню открытым.

Однако овладеть Ханкальским ущельем было невероятно трудным делом. Тут требовалась хитрость, и Греков нашел ее. Ничего не предпринимая в течение первых месяцев после занятия Грозного, он исподволь приучал чеченцев к беспечности и к мысли, что слабый гарнизон не может угрожать им серьезными осложнениями. И вот, когда в аулах все успокоилось, когда суровые зимние холода разогнали чеченские караулы к очагам их саклей, Греков скрытно подтянул войска, стоявшие за Тереком, и темной ночью на 29 января 1819 года внезапным маневром разом захватил в свои руки Ханкальское ущелье.

Еще заря не успела заняться на южном ночном небе, как шестьсот топоров дружно застучали по корням деревьев, и с громом и треском стали валиться лесные исполины. В два дня прорубили широкую просеку, и вековой неприступный оплот грозной Чечни, стоившей стольких жертв и крови, пал под топорами русских солдат без единого ружейного выстрела. Ворота в Чечню теперь были отворены настежь...

Конечно же, в ходе антитеррористической операции в Чечне наши солдаты не прорубали топорами просеки в лесах — это делали за них артиллерийские снаряды и авиационные бомбы, которые обрушивались на опорные пункты противника, круша все вокруг. К примеру, в районе Дуба-Юрта, если смотреть со стороны Новых Атагов, можно увидеть в лесах, покрывающих горы, огромные «плешины» от снарядов реактивных установок «Ураган», сделанных еще в первую чеченскую кампанию — там до сих пор не растут деревья.

На окраине Энгель-Юрта

...Вертолет доставил нас на северную окраину селения Энгель-Юрт Гудермесского района. Личный состав парашютно-десантного полка готовился к дальнейшему наступлению. Моложавый комбат доложил Трошеву, где он планирует расположить свои подразделения, когда десантники освободят находящиеся перед ними села. Крупномасштабная карта прекрасно показывала сложившуюся обстановку.

— Вот эти две роты, — посоветовал Трошев, — я бы разместил иначе: одну у моста, вторую у молочной фермы. Почему? Наверняка именно по этим направлениям пойдут боевики в случае прорыва. И зайдут тебе в тыл.

Комбат с восхищением посмотрел на командующего.

Короткое совещание на «передке», и снова в путь. На перекрестке проселочных дорог нас ожидали старейшины сразу из трех сел — Энгель-Юрта, Кади-Юрта и Нижнего Герзеля. Трошев тепло, почти по-дружески, поздоровался за руку с каждым из них, что-то сказав по-чеченски. Аксакалы засмеялись.

— Откуда вы так хорошо знаете чеченский? — спросил один из них.

— Чечня, можно сказать, моя вторая родина, —рассказал Геннадий Николаевич. — Родился-то я в Берлине, но моя мама — терская казачка, до 1946 года жила в Грозном. А отец был летчиком, служил в Ханкале, где и познакомился с мамой. Через год после войны они уехали в Германию, к новому месту службы отца.