Тайная история атомной бомбы - Джим Бэгготт

Тем временем Фукс также готовился к встрече. Он спокойно сидел в своей комнате в Лос-Аламосе и составлял подробные описания урановой и плутониевой бомбы. Модель «Малыш» можно было собрать довольно быстро. «Толстяк» требовал большего внимания. Фукс описал твердое плутониевое ядро, плутониево-бериллиевый инициирующий заряд, отражатель нейтронов, оболочку бомбы и форму, применяемую для создания взрывных линз. Он привел расчеты, позволяющие вычислить мощность бомбы, отметил, что взрыв должен составить около 5000 тонн в тротиловом эквиваленте, и начертил схему, на которой указал наиболее важные параметры. Фукс также упомянул о том, что американцы собираются применить бомбу против Японии.

Голд уже прибыл в оговоренный пункт встречи, Кастильо-стрит-бридж на Аламейд-стрит, когда Фукс подъехал на своем сером подержанном «бьюике»[148]. Фукс отвез Голда в тихий тупичок. Они немного поговорили. По подготовленному документу Фукс сообщил дополнительные сведения. Весь штат Лос-Аламоса в ускоренном темпе завершал подготовку испытания «Троица», назначенного на 10 июля. Мощность бомбы пересчитали — теперь прогнозировалось, что взрыв будет соответствовать 10 000 тонн тротила.

Фукс предложил еще раз встретиться в августе, но у Голда уже в этот раз возникли трудности, когда для поездки он брал отпуск на работе. Голд полагал, что встретиться в августе не получится. Следующую встречу назначили на 19 сентября в 18:00 и в другом месте. Фукс передал конверт со своим докладом, Голд вылез из машины, и Фукс уехал.

Голд переночевал в Альбукерке, а на следующее утро направился по адресу, который сообщил Яцков. Он пришел в квартиру 209 по адресу Норс-Хай-стрит, сказал Гринглассу: «Я от Юлиуса» — и передал ему половинку крышки от торта. Грингласс принес вторую половинку крышки из кухни. Правильные сигналы были поданы, встреча состоялась. Они повторно встретились в тот же день, и Грингласс передал Голду список сотрудников Лос-Аламоса, которых потенциально можно было завербовать, а также набросок чертежа взрывной линзы, которая использовалась в бомбе «Толстяк».

Голд передал Яцкову конверты, полученные от Фукса и Грингласса, при встрече в Нью-Йорке 4 июня. Квасников получил нужное ему подтверждение. Доклад Фукса был еще более подробным, чем информация, полученная от Холла. Полный отчет отправили в Москву 13 июня. Курчатов получил эту информацию через две недели, 2 июля.

4 июля Квасников послал еще одно сообщение, в котором изложил подробности, рассказанные Голдом после итогового разбора задания. Полученные материалы стали достаточно важны, чтобы представить их краткое содержание самому Берии. В письме Берии от 10 июля упоминались два «надежных агентурных источника» под кодовыми именами МЛАД и ЧАРЛЬЗ, а также приводилось краткое содержание сообщений Квасникова от 13 июня и 4 июля. «НКГБ СССР получил информацию о том, что в США в июле текущего года намечен первый экспериментальный взрыв атомной бомбы. Предполагается, что испытание пройдет 10 июля». МЛАДом и ЧАРЛЬЗом были соответственно Холл и Фукс.

Несмотря на свидетельства разведчиков из эпицентра Манхэттенского проекта, советская атомная программа не стала немедленно наращивать темп. Казалось, Берия очень скептически относился к разведданным, подозревая, что имеет дело с дезинформацией. Берия не верил даже своим ученым.

Бэйнбридж построил в пустыне Аламогордо макет небольшого города. Его группа увеличилась с 25 до 250 человек. В эпицентре будущего взрыва была возведена 110-метровая башня, на верхушке которой и следовало взорвать бомбу. Командный центр с железобетонными стенами расположился в 9 километрах южнее эпицентра. Построили также несколько наблюдательных бункеров, полевую лабораторию и базовый лагерь. Подготовили инструментарий для измерения характеристик взрыва, его сейсмического эффекта, интенсивности потока нейтронов и гамма-лучей, уровня радиации. Бэйнбридж потребовал у Гровса 125 000 долларов только на возведение дорог. Во время строительства Бэйнбриджу пришлось постоянно иметь дело со скорпионами, тарантулами, ядовитыми змеями, страшной жарой и пылью, а также с налетами американских самолетов, случайно принимавших базовый лагерь за одну из тренировочных целей.

Оппенгеймер поручил своему младшему брату Франку обеспечить Бэйнбриджу административную поддержку, а также помочь исправить возможные ошибки на этапе подготовки испытания. В то время Франк Оппенгеймер работал вместе с Лоуренсом в радиационной лаборатории. Теперь ему пришлось покинуть жену и детей и отправиться в Нью-Мексико. Он прибыл на испытательный полигон «Троица» в конце мая, поразившись тому, какая активная работа кипела в пустыне. Франку в том числе нужно было разработать пути эвакуации на случай чрезвычайной ситуации, «сделать несколько карт, чтобы все могли уйти невредимыми».

Плутоний для испытательной бомбы доставили в Лос-Аламос также в конце мая. Группа Фриша подтвердила эффективность твердого ядра 24 июня. Ядро, чья масса была немного ниже критической, следовало сжать методом имплозии до массы, в два раза превышавшей критическую. Требовалось всего пять килограммов ядерного топлива — по размеру такой кусок плутония был не больше апельсина. На ощупь он был теплым.

Сначала испытания «Троица» назначили на 4 июля, но в конце июня комитет «Ковбой» пришел к выводу, что ничего не остается, как сдвинуть мероприятие на 4:00 16 июля, не ранее. Трумэн, надеявшийся прибыть на Потсдамскую конференцию (следующую встречу глав государств-Союзников), уже имея успешный результат испытания, который сыграл бы роль «туза в рукаве», договорился о переносе конференции на 15 июля. Чтобы обеспечить Трумэну этого туза, Гровс настаивал на проведении испытания 16-го числа.

Проблема заключалась во взрывных линзах. Формы для взрывных линз, доставленные в лабораторию Кистяковского, оказались потрескавшимися и имели следы точечной коррозии. Рентгеновский анализ взрывных форм выявил воздушные полости, которые негативно сказывались на качествах линзы и вызывали риск несимметричной имплозии. Непригодных форм было больше, чем качественных, и к 9 июля оказалось, что форм для линз может не хватить. И в довершение всего Оппенгеймер настаивал на проведении «холостого испытания» имплозии, для которого требовался еще один экземпляр «Толстяка» — но без плутониевого ядра. Кистяковский едва успевал сделать достаточное количество линз для одного испытания, а теперь от него требовали в два раза больше.

Кистяковский героически трудился круглыми сутками, исправляя некоторые дефектные формы с помощью стоматологической бормашины и жидкой взрывчатки. «Не волнуйтесь, — говорил он, — я думаю, если двадцать килограммов взрывчатки попадет в складки формы, вы этого даже не заметите».

Холостое испытание провели через пять дней, 14 июля, в изолированном каньоне недалеко от Лос-Аламоса. Оно оказалось неудачным. Оппенгеймеру пришлось созвать экстренное совещание. Последние несколько недель тяжело сказались на главе Лос-Аламоса: нервы его были истрепаны, он был близок к отчаянию. Теперь он набросился на Кистяковского. Неудача холостого испытания, конечно же, означала неудачу предстоящего испытания «Троица», и Оппенгеймер, движимый сейчас только эмоциями, утверждал, что Кистяковский лично ответит за срыв всего проекта. Когда вскоре после этого Гровс и Конэнт прибыли в Альбукерке, Кистяковский перенес выговор, который, казалось, длился целую вечность.