Красный монарх: Сталин и война - Саймон Себаг-Монтефиоре

– У них в семье главный не Юрий Жданов, – жаловался вождь. – Он не может ни на чем настоять. Они не слушают друг друга. Главным в семье должен быть мужчина.

Юрий понимал, что так жить нельзя, но боялся попросить Сталина о разводе. Поэтому Светлана сама взялась за дело.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – сказал Сталин дочери, когда она пришла к нему. – Ты решила развестись с ним.

Чарквиани, присутствовавший при этом разговоре, смутился и попросил разрешения уйти, но Сталин велел ему остаться.

– Почему ты с ним разводишься? – спросил Иосиф Виссарионович дочь.

– Я не могу ужиться со свекровью. Она невыносимая женщина!

– А что говорит твой муж?

– Он на стороне матери. – Светлана вздохнула.

– Если ты решила развестись с ним, я не могу заставить тебя изменить решение, – тяжело сказал Сталин. – Но учти, твое поведение неприемлемо.

Светлана Сталина покраснела и ушла. Она забрала детей и переехала в Дом на набережной.

– Никто не знает, что она выкинет в следующий раз. – Иосиф Виссарионович печально качал головой.

«Сталин был недоволен нашим разводом», – соглашается Юрий Жданов. Но развод не удивил Сталина. Он не рассердился на бывшего зятя и пригласил его к себе на озеро Рица. Там вождь полночи вспоминал свою поездку в Лондон в 1907 году. Когда разговор естественным образом перешел к борьбе с космополитами, Жданов, все же сыгравший определенную роль в охоте на евреев-ученых, спросил Сталина, не кажется ли ему, что кампания приобретает ненужный национальный характер, слишком сильно направлена против евреев.

– Космополитизм – широко распространенное явление, – нравоучительно ответил Сталин.

На рассвете он наконец встал, собираясь идти спать, но остановился со словами:

– Я всегда восхищался Марией Каганович. Она настоящая большевичка. «Следует уделять внимание социальному положению, – говорит она, – а не национальной принадлежности!» – И вождь отправился спать.

Утром на берегу озера был накрыт стол. Юрий наблюдал за тем, как Сталин просматривает «Правду».

– Как они могут такое печатать? – неожиданно рассердился он и прочитал вслух: – «Да здравствует товарищ Сталин, вождь всех народов!»

И он с отвращением отбросил газету.

На Рице Сталин развлекал старых друзей. Они очень хотели поскорее уехать, но пользуясь моментом, жаловались на ставшую притчей во языцех коррупцию мингрелов.

Затем Сталин вернулся на дачу в Новом Афоне, позвонил Мгеладзе и спросил, сможет ли он добраться до него за семнадцать минут. Честолюбивый хозяин Абхазии почувствовал, что долгие часы разговоров по душам со Сталиным, похоже, начинают приносить плоды. Он домчался до дачи за рекордные пятнадцать минут и наконец сумел убедить Сталина, что Кандид Чарквиани превратил Грузию в «бордель».

Иосиф Виссарионович вызвал начальника МГБ Грузии Рухадзе, страшного грубияна и сквернослова.

– Мингрелам сейчас совсем нельзя доверять, – заявил Сталин чекисту.

Рухадзе арестовал тысячи мингрелов, но Сталину этого было мало. Он хотел уничтожить «Большого мингрела», Лаврентия Берию.

«Берия стал очень претенциозным, – считал вождь. – Он изменился. Сейчас он не такой, каким был раньше. Товарищи, которые обедают с ним, говорят, что он превратился в настоящего буржуа». Никита Хрущев думал, что Сталин боялся Берию. Он бы с радостью избавился от него, но не знал, как это сделать. Вождь чувствовал, что Берия становится слишком популярным.

– Берия очень злобный и хитрый, – как-то сказал он. – Политбюро ему доверяет, члены политбюро его даже защищают. Они не понимают, что он обманывает их. Например, Вячеслав и Лазарь. Мне кажется, они собираются ставить на Берию. Но у него есть предел. В свое время он отлично работал и справлялся с поставленными задачами, но сейчас я не уверен, что он правильно пользуется своей властью. – Затем Сталин вспомнил: – Жданов и Киров относились к Берии плохо. Мы любили его за скромность и эффективность, но с годами он растерял эти качества. Он так и остался полицейским.

Семен Игнатьев прислал в Тифлис шестьдесят следователей МГБ и специалиста по пыткам с чемоданчиком, наполненным специальными инструментами. Сталин позвонил Чарквиани, поздоровался и тут же начал угрожать:

– Вы закрыли глаза на коррупцию, которая процветает в Грузии. У вас плохое будущее, товарищ Чарквиани.

Вождь бросил трубку. Чарквиани был в ужасе.

Семья Берии, Нина и Серго, чувствовали, как вокруг них все туже затягивается петля. Сталин поручил Лаврентию Павловичу почетную миссию – выступить с торжественной речью на праздничном заседании 6 ноября. Через три дня он продиктовал приказ о раскрытии «заговора мингрелов». Всем было понятно, что он направлен против Берии. Чекисты вспомнили про дворянское происхождение Нины Берия и связали через нее Лаврентия Павловича с парижскими эмигрантами-меньшевиками.

Светлана, которая до сих поддерживала с Ниной очень близкие отношения, предупредила, что против них что-то затевается. В довершение ко всему дала трещину и семейная жизнь Лаврентия и Нины. В этом была виновата юная любовница Берии. Лиля Дроздова родила ему дочь. В честь матери Лаврентия Павловича девочку назвали Марфой. Лиле только должно было исполниться семнадцать, а она была любовницей Берии уже пару лет. Неудивительно, что появление внебрачного ребенка сильно расстроило Нину. Наверное, она всерьез задумалась о разводе.

* * *

22 декабря 1951 года Сталин, словно хромой и голодный старый тигр, вернулся в Москву. Он горел желанием начать очередную волну репрессий против советских евреев, пособников американцев и мировых сионистов. Из пыточных камер на Лубянке доносились громкие стоны новых жертв террора. Из евреев и мингрелов выбивали показания против Молотова и Берии. Сейчас Сталин знал, как избавиться от Лаврентия Павловича. Долгие годы интриг и борьбы научили его терпению, но он состарился и понимал, что времени остается все меньше и меньше. Иосиф Виссарионович теперь ненавидел Берию. Лаврентий признался жене, что живет в страшном напряжении. Он не мог нормально спать.

Но Лаврентий Берия знал, как надо вести себя со Сталиным. Как только вождь приказал Игнатьеву заняться Грузией, Берия сразу вызвался возглавить чистку республики. В марте 1952 года бывший хозяин Грузии снял Чарквиани и назначил на его место Мгеладзе.

Берия был опытным царедворцем и чуял, когда следует просить прощение.

– Я тоже допустил много ошибок, – публично покаялся он.

Сталин и Берия презирали друг друга, но их связывали невидимые нити старых преступлений. Иосиф Виссарионович продолжал советоваться с Берией по вопросам внешней политики. Вождь даже разрешил ему написать статью с предложением объединения Германии в одно нейтральное государство. Лаврентий Павлович пока еще мог манипулировать генералиссимусом при помощи хитрости, которую Хрущев называл «иезуитской проницательностью».