Жуков. Маршал на белом коне - Сергей Михеенков

Под Ленинградом их поединок начался практически в первые же часы прибытия нового комфронта в Смольный.

В дневнике фон Лееба, опубликованном на русском языке совсем недавно, записи, датированные началом сентября, полны предвкушения скорого падения Северной столицы русских: «…если Ленинград вследствие голода изъявит желание сдаться, то нужно будет лишить его возможности вновь оказать сопротивление: отправить в лагеря военнопленных всех солдат и военнообязанных, собрав при этом всё их наличное оружие…», «русские части, окружённые севернее Луги, всё ещё продолжают попытки вырваться…», «…сегодня мой день рождения — 65 лет. Полковник Шмундт передал поздравление от фюрера и денежный подарок — 250 тысяч марок».

Фон Лееб уже размышлял о том, кого назначит комендантом Ленинграда и как лучше поступить, когда русский гарнизон выбросит белый флаг: входить в город или подождать, удерживая блокаду, когда там все перемрут…

Но уже скоро тон записок меняется.

«Воскресенье, 14 сентября 1941 г. Сегодня я побывал в расположении 4-й танковой группы. Там узнал от начальника штаба, что в отличие от предыдущих оценок о том, что между 41-м корпусом и Ленинградом противника почти нет, на самом деле Пулковские высоты представляют собой укреплённый район обороны, плотно занятый войсками противника. Дальнейшее наступление 41-го корпуса через Пулково до ближнего рубежа окружения, как было приказано вчера, должно было бы привести к сильным потерям. Чтобы избежать этого и оставить 41-й корпус по возможности боеспособным, каким он сейчас и является, ему приказано пока оставаться у дальнего рубежа окружения, исключая Пулково.

20 сентября 1941 г. В 17.00 у меня был разговор с генерал-полковником фон Кюхлером. Он подчёркивает, что в боях под Ленинградом пехота уже очень измотана. Командир 28-го корпуса заявляет, что он не в состоянии продолжать наступление. Более оптимистичен командир 50-го корпуса. Генерал-полковник фон Кюхлер также придерживается мнения, что окружение Ленинграда нужно сделать более плотным. Он жалуется на большой урон от огня тяжёлой артиллерии русских боевых кораблей, которые ежедневно выводят из строя около сотни солдат. Из-за этого резко сокращается численность боевого состава. В том случае, если бы появилась необходимость усилить наступление на ближний рубеж окружения или придать дополнительные силы 39-му корпусу, подкрепление можно было бы выделить только за счёт Кронштадтской наступательной группировки. Но затем возник бы вопрос, каким образом можно будет вести наступление на самом Кронштадтском направлении.

Вторник, 23 сентября 1941 г. Положение в полосе ответственности 39-го корпуса по-прежнему неудовлетворительное, так как корпус, вынужденный перейти к обороне, должен отражать многочисленные атаки противника, а плацдарм у Выборгской на Неве[118] всё ещё удерживается противником. Исходя из этого, необходимо ввести на этот участок дополнительные силы.

Среда, 24 сентября 1941 г. Напряжённая ситуация в полосе 39-го армейского корпуса приобрела кризисный характер. 8-я танковая дивизия сегодня вновь несколько раз подвергалась сильным атакам и вынуждена была отойти за речку Чёрная. 39-й армейский корпус перешёл к обороне, наступление прекращено.

Общая обстановка складывается следующим образом:…атаки противника направлены в первую очередь против 39-го корпуса, с тем чтобы вывести Ленинград из осады…

В группе армий “Север” резервов больше нет. То, чем она располагала, пришлось отдать. 39-й армейский корпус, исходя из этого, может опираться только на наличные силы. Позднее ускоренным порядком будет выведена из Кронштадтской группировки одна из дивизий, которая совершит марш в направлении 39-го корпуса. Это создаёт предпосылки к тому, что как кронштадтская, так и ленинградская группировки в конечном итоге перейдут к обороне.

Пятница, 3 октября 1941 г. Противник не оставляет попыток разорвать кольцо вокруг Ленинграда. Об этом свидетельствуют: создание плацдарма у Ивановского на Неве, а также сильные атаки на Урицк и высадка десантов западнее Урицка».

Город был на волосок от катастрофы. И возможно, моряки наиболее реально оценивали обстановку, минируя корабли. Но новый командующий приказал: драться до последнего солдата, до последнего матроса.

Генерал Федюнинский был назначен на 42-ю армию с категоричной задачей не пропустить противника к Ленинграду через Пулковские высоты. Там создалось особенно тяжёлое положение.

Вице-адмирал Трибуц получил приказ: разминировать корабли, подойти ближе к южному берегу Финского залива и, взаимодействуя с командармами, крушить боевые порядки противника из всех калибров. Основные направления огня — Пулковские высоты и Урицк.

На танкоопасных направлениях Жуков приказал строить оборону и эшелонировать её в глубину. Зенитки использовать в качестве противотанковой артиллерии.

Каждый день Жуков связывался со Ставкой, с Генштабом. Докладывал, советовался с маршалом Шапошниковым. Приходилось буквально на ходу исправлять ошибки, допущенные штабом маршала Ворошилова. Особенно уязвимым город оказался с юга. Сюда были брошены авиация флота и последний резерв — дивизия войск НКВД с артиллерийским усилением. Поэтому, 14 сентября докладывая Шапошникову, Жуков попросил срочно помочь авиацией, особенно бомбардировочной и штурмовой. Разговор был нервный. Жуков сообщил о фактах нестойкости некоторых подразделений, о дезертирстве с боевых позиций и завершил доклад такими словами: «Сейчас приходится принимать пожарные меры и наводить должный порядок в частях… Если придётся, не остановимся ни перед какими мерами».

Храбро дрались дивизии 54-й армии, которые занимали оборону по обрезу правого берега реки Волхов за пределами кольца и пытались деблокировать город с востока. Армией командовал маршал Кулик. Но в какой-то момент Жуков почувствовал, что командарм сосредоточен на безопасности собственных позиций, отодвигая на второй план задачи защиты Ленинграда. В ночь на 15 сентября Жуков связался с Куликом и приказал ему начать наступление. Однако занятый отражением локальной немецкой атаки на своём правом фланге, Кулик ответил, что в назначенные комфронта сроки перейти в наступление не может: «не все части вышли на исходное положение» и «не подтянута артиллерия»…

Разговаривали на повышенных тонах. Жуков пытался сдерживаться. Всё-таки на другом конце провода был Маршал Советского Союза.

Жуков — Кулику: «Противник не в наступление переходил, а вёл ночную силовую разведку! Каждую разведку или мелкие действия врага некоторые, к сожалению, принимают за наступление… Ясно, что вы прежде всего заботитесь о благополучии 54-й армии и, видимо, вас недостаточно беспокоит создавшаяся обстановка под Ленинградом. Вы должны понять, что мне приходится прямо с заводов бросать людей навстречу атакующему противнику, не ожидая отработки взаимодействия на местности. Понял, что рассчитывать на активный манёвр с вашей стороны не могу. Буду решать задачу сам. Должен заметить, что меня поражает отсутствие взаимодействия между вашей группировкой и фронтом. По-моему, на вашем месте Суворов поступил бы иначе. Извините за прямоту, но мне не до дипломатии. Желаю всего наилучшего!»