Блудный сын, или Ойкумена: двадцать лет спустя. Кннига 3. Сын Ветра - Генри Лайон Олди

— Что там гуру? — сменил он тему.

— Не называй его так, — предупредил Борготта. — Какой он тебе гуру? Твой гуру — наместник Флаций, ему и целуй это самое...

Он пощелкал пальцами в воздухе:

— Ну это, как его? А, стопы! Лотосоподобные!

— Сам целуй, — обиделся Тумидус.

— И поцелую! Ты в курсе, что он уже отобрал двоих кандидатов? Чайтранские йоги, один с виду — натуральная саранча. И характер приятный, ласковый. Такие хитровыгнутые, что хоть завтра инициируй. Еще Хозяин Огня с Тира, крутой мужик. Маг [22] в институте критического накопления, профессор, декан факультета. С тирянином сложнее, нужна отдельная экспертиза. Гуру уже связался с сатрапом Андагана, сатрап обещал прислать специалистов.

— Что у телепатов?

— Сандерсон работает с молодежью. Учит ликвидировать барьеры.

Тумидус плюхнулся на диван, рядом с Борготтой:

— Результат?

— Говорит, пока не очень. Стараются, но боятся. Страх — барьер, тут прямая зависимость. Он думал, раз молодежь, будет проще. Ничего подобного, трясутся, как старые пердуны.

— Если боятся, антис при контакте их сожжет. Решит, что агрессия.

— А мы ему письмо напишем. Что не агрессия.

— Письмо? У антисов рефлекс, а ты им письмо...

— Ну да, конечно. Ты и раньше-то шуток не понимал, а теперь и подавно. Какой контакт? Там до контакта еще начать и кончить. Стараются, и ладно.

— Ничего не ладно. Инициировать надо двоих: ментала и энергета.

— В связке с антисом, — напомнил Борготта.

— В связке, но двоих сразу. С одним энергетом у нас ничего не получится. Это тебе не наш коллектив, тут на выходе — три полноценных антиса.

— Ага, один на входе, три на выходе. Хорошо смотримся, а?

— Что?

— Глянь в зеркало.

В стенном зеркале, висящем напротив дивана, отражались двое мужчин среднего возраста. Форменный китель и бархатный сюртук. Орденские планки и вставки розового атласа. Погоны и шитье золотом. Уставной галстук-самовяз и красная бабочка в горошек. Брюки, выглаженные до бритвенных стрелок, и лосины жемчужного оттенка.

Льдистые глаза. Карие глаза.

— Мы с тобой вроде как Ойкумена, — пробормотал Борготта.

Тумидус с подозрением воззрился на своего бывшего раба:

— Опять шуточки? Если да, то я не понял.

— Две реальности, — пояснил Борготта. — Физическая и мифологическая. Полные антиподы, и друг без друга жить не можем. Задыхаемся.

— Ты какая?

— А ты?

— Я первый спросил.

— Не знаю. Физическая?

— Вряд ли.

— Тогда ты физическая?

— Сомневаюсь. Практическое бессмертие? Нет, физика — это не мое.

На столе подпрыгнул коммуникатор: пришел чей-то вызов.

— Опять, — вздохнул помпилианец. — Достали.

* * *

— Нет. Нет, Рахиль, и не проси.

— Ты должен, — настаивала Рахиль Коэн.

— Никому я ничего не должен.

— Должен.

— Идите вы все с вашими долгами... Сказать куда?!

Гематрийка наклонилась вперед, едва не выпав из голосферы:

— С нашими долгами, Гай. С нашими. Ты согласишься.

— Ага, раскатала губу.

— Рано или поздно ты скажешь «да». С вероятностью...

— Тыща процентов! Миллион! А пока что «нет».

— Мы однажды уже просили тебя. Помнишь? Поход в Астлантиду, двенадцать лет назад. Подготовка к войне. Мы пришли к тебе: Папа, Нейрам, Кешаб, я. Мы нуждались в командире, потому что мы, как ни крути, одиночки, индивидуалисты. Антисы — всегда одиночки, такова наша природа. Даже сейчас, объявив себя расой, мы не слишком-то изменились. Напомнить тебе, что ты ответил?

— Я коллантарий, — хрипло произнес Тумидус. Дюжины лет как не бывало. — Природа коллантов — сотрудничество.

— Вот и сотрудничай, черт бы тебя побрал!

Тумидус смеялся долго, со вкусом.

— Репетировала? — поинтересовался он, отсмеявшись.

— Да, — честно созналась Рахиль.

— Сама?

— Наняла режиссера-постановщика. Шесть уроков.

— Сколько он взял?

— Триста экю. Предоплатой.

— Скажи ему, что он шарлатан. Ты зря потратила денежки, госпожа Коэн. «Черт бы тебя побрал!» И бровки, бровки на лоб! С имитацией эмоций у тебя дела обстоят хуже, чем у меня...

Тумидус замялся, подыскивая сравнение.

— Чувство юмора, — подсказал с дивана Борготта. — Хуже, чем у тебя с чувством юмора.

— А ты заткнись!

— Неестественно, — возразил Борготта. — Наигрыш. Учись, пока я жив.

И вдруг заорал, багровея лицом:

— Заткнись, черт бы тебя побрал!

Тумидус опешил. Рахиль заинтересовалась.

— Вот, — как ни в чем не бывало, улыбнулся Лючано Борготта, в прошлом — директор театра контактной имперсонации. — Вот как надо. Рахиль, в следующий раз нанимай меня. Я беру дороже, но гарантирую результат.

Рахиль взяла паузу. Наверное, тоже подсказка режиссера.

— Так что? — спросила она, когда молчание стало невыносимым. — Ты согласен?

Тумидус взял себя за горло. Глазами показал: достали!

— Ты согласен?

— Нет.

— Я перезвоню, — кивнула Рахиль.

* * *

— Хай, бро!

В дверь сунулся мальчишка.

Нет, не мальчишка — карлик. Слепой чернокожий карлик ростом с шестилетнего ребенка. Карлик приплясывал, чесал нос, щелкал пальцами, как кастаньетами, — короче, ни секунды не стоял на месте. На вид, если приглядеться, ему было лет шестнадцать.

— Ты кто такой, а? — Белые глаза уставились на Тумидуса. Вел себя карлик будто зрячий, наглый до кончиков ногтей. — Мне кажется, я тебя знаю. С чего бы? Я вашего брата рабовладельца не очень-то жалую.

Тумидус вздохнул. То, что безмерно радовало его по первому и даже по второму разу, со временем превратилось в рутину, опостылевшую до зубовного скрежета.

— Привет, Папа!

— Папа? — изумился карлик. — Привет, сынок.

— Ну да, ты же еще не Папа. Привет, Лусэро. Да, ты меня знаешь. Я — Гай Октавиан Тумидус, твой друг. Я был на твоих похоронах.

— Ага, — хихикнул карлик. — Белый бвана-шутник.

— Белый бвана ни фига не шутник. Ты просто не помнишь.