Секреты - Лесли Пирс

Было 23 августа, еще один жаркий день, и листья на деревьях вяло повисли, все было в пыли и саже. Окна, крест-накрест заклеенные липкой лентой, и груды мешков с песком были неизбежным признаком войны, но переполненные до краев урны с вываливающимся из них мусором и запах помоев вызывали у нее отвращение. Хонор подумала, что не смогла бы жить на улице, где весь день носятся с пронзительными криками толпы грязных детей. Еще она подумала, что женщины в передниках и головных платках, похожих на тюрбаны, сплетничавшие на ступеньках у входа, должны поднять задницу и повести своих отпрысков в парк.

Вчера Хонор получила письмо от Роуз. Кроме шока от первого письма за все эти годы, она еще была крайне удивлена нехарактерно кроткому и извиняющемуся тону. Она перечитала его десяток раз за день, пытаясь представить себе реальную причину его написания. Вчера вечером она начала отвечать на него, но совсем не зная, что написать, рано утром она решила вместо этого приехать в Лондон и встретиться с Роуз.

Ей было не просто любопытно посмотреть, как Роуз сейчас живет, и ей не хотелось отчаянно помириться со своей заблудшей дочерью. Она верила, что настало время подвести черту под прошлым.

Никто не мог предсказать, что ждет их в этой войне, и совсем недавно по радио говорили о бомбежках вокруг Лондона. Одна бомба была сброшена на Уимблдон 16 августа, и было убито много людей, а судя по карте, это было недалеко от Хаммерсмита. Хонор знала, что, если Роуз убьют или тяжело ранят во время воздушного налета, она всегда будет жалеть, что не попыталась хотя бы увидеть ее. И поскольку сегодня была суббота, она решила, что у нее есть все шансы застать Роуз дома.

Поезд шел медленно, и дорога заняла на час больше времени, чем по расписанию, поэтому у нее было слишком много времени, чтобы с беспокойством думать о последствиях своей поездки к Роуз. Она была вынуждена взять Великана с собой на случай, если возникнет что-то непредвиденное и она не сможет вернуться домой к вечеру. Хотя он, казалось, чувствовал себя как дома на полу в вагоне, она не была уверена, что он нормально воспримет оживленные улицы с автобусами и трамваями. К счастью, он, похоже, все принимал как должное, и Хонор почти гордилась собой, что нашла дорогу в Хаммерсмит без посторонней помощи.

Хотя Роуз ничего не сказала о своих личных обстоятельствах, а только то, что она сдавала комнаты, у Хонор напрашивалась мысль, что у нее были проблемы. Почему же еще она вдруг заявила, что сожалеет о той боли, которую причинила в прошлом?

Хонор было очень жарко, ее лучшее темно-синее платье было слишком плотным для летнего дня. У нее болели ноги, глаза были словно засыпаны песком, и они с Великаном оба умирали от жажды. Дом 103 на той стороне выглядел не лучше и не хуже остальных.

Это был покрытый въевшейся сажей дом с террасой, выходивший прямо на улицу, без сада перед ним. В доме было четыре этажа, один из них цокольный, и несколько ступенек, ведущих ко входной двери, которая была выкрашена в сочный синий цвет. Большинство дверей было открыто, и она надеялась, что это означало, что Роуз дома и она приехала не напрасно.

Звонок прозвенел так громко, что можно было разбудить мертвого, но Хонор не сразу услышала шаги за дверью.

Дверь открыла молодая женщина лет двадцати пяти с огненно-рыжими волосами и в контраст волосам накрашенными губами.

— Да? — спросила она.

— Я пришла к миссис Талбот, — сказала Хонор.

Девушка пожала плечами.

— Не знаю, дома ли она. Попробуйте постучать в ту дверь. — Она указала на вторую дверь по коридору и быстро ушла наверх по лестнице, оставив Хонор саму закрыть входную дверь.

Хонор постучала, потом позвала Роуз. Ответа по-прежнему не было. Посмотрев вверх по лестнице, она увидела открытую дверь в комнату с белой плиткой, которая выглядела как ванная. Поскольку ей нужно было в туалет и дать попить Великану, она зашла, взяв с собой собаку.

Она воспользовалась туалетом, отметив, что он не очень чистый, вынула оловянную миску Великана из сумки и дала ему напиться. Окно было открыто, и она высунула голову посмотреть, что находится за домом.

К ее удивлению, прямо внизу под ней на уровне цокольного этажа шезлонге спала Роуз. У Хонор стал ком в горле, потому что с такого расстояния Роуз выглядела молодой и хрупкой в своем сарафане в бело-розовую полоску с задранным выше колен подолом.

Она высунулась из окна и позвала ее.

Было почти смешно, что Роуз, не услышавшая громкого звонка в дверь, дернулась и проснулась немедленно от звука голоса матери, вскочила на ноги и изумленно оглянулась.

— Я наверху, Роуз, — крикнула Хонор. — Я стучала в твою дверь, но ты не слышала.

Через пять минут Хонор уже сидела на заднем дворе, Роуз напротив нее, а Великан между ними, тяжело дыша и переводя взгляд с одной на другую, вероятно, почувствовав напряженность между ними.

— Я не должна была посылать это письмо, — повторила Роуз уже в третий раз. — Я была сама не своя в тот момент.

— Ты была пьяна? — спросила Хонор прямо.

— Нет! Конечно нет, — слишком быстро сказала Роуз. — У меня было просто немного нехорошо на душе.

Хонор была почти уверена, что Роуз все же была пьяна и сама не помнила, как написала и отправила письмо, потому что, впустив мать, она была невероятно поражена тем, что та нашла ее. Но это не беспокоило Хонор. Хотя ей вряд ли понравилось, что это письмо было пьяным бредом, о котором дочь забыла уже к утру, с ее точки зрения, люди в такие моменты обычно говорили правду.

— Я не могу поверить, что ты из такой дали приехала на поезде, — сказала Роуз напряженно, будто пытаясь повернуть разговор в другую сторону. — Да еще и с собакой! Как ты нашла дорогу?

— Мне, конечно, шестьдесят, но мозги у меня еще работают, — сухо сказала Хонор. — Но я после этой поездки очень хочу пить, Ты не собиралась предложить мне чаю?

Она еще не видела дома Роуз, кроме ванной, да еще, проходя по коридору, бросила беглый взгляд в кухню, через которую Роуз быстро провела ее во двор. Ставя второй шезлонг, она что-то сказала о том, что под деревом прохладнее, но Хонор со своей подозрительностью решила, что причина не в этом.

Роуз покраснела.

— Конечно, о чем я только думаю! — Она вскочила на ноги. — Я пойду сделаю.

Хонор осталась в шезлонге, потому что хотела дать дочери время взять себя в руки. Как бы ни была Роуз ошеломлена визитом матери, она, похоже, не пришла в ужас, не вела себя воинственно — так, как было в тот раз, когда она приехала в Винчелси. Кроме того, она хорошо выглядела, менее бесстыдно, чем в прошлый раз, и кухня, по крайней мере, была чистой и в порядке. Было честно дать ей несколько минут для того, чтобы убрать из гостиной все, что могло бы ее смутить, и может быть, она вспомнила бы за это время, о чем написала в письме.

Задний двор был удивительно приятным — здесь был лишь клочок газона, но по стенам плелась жимолость и как раз начинали цвести осенние маргаритки. За двором кто-то следил, здесь не было сорняков, а забетонированная часть у ступенек, ведущих в кухню, была хорошо выметена. В письме Роуз подразумевалось, что это был ее дом, и если это было так, Хонор было интересно, откуда она взяла деньги на его покупку. Впрочем, она так мало знала о Роуз и понимала, что если хочет получить какой-то толк от разговоров, то ей придется укротить свое желание задать ей массу вопросов.