Секреты - Лесли Пирс

Он больше не возвращался в Винчелси, это было для него невыносимо. Если мать хотела видеть его, она приезжала в Лондон, и он встречался с ней там. Отца он сначала отказывался видеть, считая его по меньшей мере частично виноватым, поскольку он не одобрял Адель. Но когда он однажды объявился в Биггинг-Хилле вскоре после объявления войны, Майкл не мог отказать ему во встрече, потому что его товарищи увидели бы, что они как чужие.

К его удивлению, отец извинялся за свою жесткость в отношении Адель. И хотя он говорил все то, чего Майкл ожидал, что, вероятно, их разрыв был к лучшему, он все же признал за Адель некоторые качества, достойные восхищения. Он также проявил необычную чувствительность. Он прямо-таки обнял Майкла и сказал, что первая любовь всегда приносит боль и что он сочувствует ему.

— Не хочешь поиграть в карты, Майкл?

Вопрос Джона Чэпмена резко вывел Майкла из его грез. Джон был самым близким его другом в эскадроне, и хотя они принадлежали к разным социальным слоям, они быстро стали закадычными друзьями, когда он прибыл в Биггинг-Хилл около семи месяцев назад.

Джону не был еще двадцати, и он выглядел еще моложе со своим круглым лицом, светлыми волосами и невинными большими глазами. Он воспитывался на ферме в Шропшире, ходил в местную среднюю классическую школу и работал в гараже, где и ощутил впервые вкус к самолетам. Он рассказал Майклу, что его попросили поехать на летное поле в десяти минутах от места, где он работал, чтобы доставить некоторые детали, и пока он там был, ему предложили прокатиться на биплане. Пилот прокатил его так, что у него волосы встали дыбом, но, как бы Джон ни был перепуган, он понял, что самолеты — его призвание, и поэтому подал заявление на вступление в ВВС, готовый стать членом наземной команды, если не пройдет как пилот. Но, похоже, экзаменационной комиссии понравилось то, что они увидели, и ему позволили пройти ускоренные курсы подготовки.

Майкл согласился поиграть в карты, зная, что это отвлечет его от мыслей об Адель и ожидания приказа подниматься в воздух. Джон раздал карты, но прежде чем заглянуть в свои, он сурово посмотрел на Майкла.

— Если со мной сегодня что-то случится, ты сообщишь моим старикам? — спросил он.

— Конечно, — ответил Майкл. — А ты моим?

Джон кивнул, и они начали играть, будто поговорили о чем-то совершенно несерьезном вроде того, куда потом пойдут пить пиво.

Приказ подниматься в воздух был отдан в семь тридцать.

— Чтобы оно провалилось, — хмыкнул Джон, поспешно надевая спасательный жилет с парашютом. — Я так надеялся, что мы в восемь нормально позавтракаем.

Майкл завязал шелковый платок, подбегая к самолету, прикрепил парашют на место у сиденья и завел мотор. Страх и тревога оставили его, потому что он знал, что пилот, который не напряжен и летит, доверяясь инстинкту, имеет больше шансов выжить, чем тот, кто слишком много думает о том, что с ним сейчас случится. У него в голове была лишь одна мысль, когда его самолет заковылял, как старый гусь, по направлению к взлетной полосе: сбить хотя бы один самолет и благополучно вернуться домой.

Когда эскадрилья, летящая впритык, приблизилась к Ла-Маншу, Майкл поднял вверх большой палец Джону, летящему справа от него. Была отличная летная погода, легкий ветер и лишь несколько пушистых белых облаков, и видимость была такая хорошая, что он увидел группку детей внизу, которые подняли головы, прикрыв ладонями глаза от солнца, чтобы рассмотреть летящие над ними самолеты.

Через считанные секунды они пролетели над утесами, и вот уже под ними было только море. Оно выглядело таким чистым, голубым и манящим, залитым солнечным светом, и заставило его вспомнить о счастливых моментах, когда он купался в море с Адель. Но Ла-Манш был для пилотов таким же врагом, как и немцы. Если бы пришлось над ним катапультироваться, шансы на выживание были бы невелики. Ему было интересно, вытащили ли вовремя пилота, которому пришлось вчера спрыгнуть с парашютом с «урагана».

По радио передали предупреждение, что по меньшей мере дюжина Me-109 направляется к Дюнкерку, и почти сразу после этого сообщения Майкл заметил их вдали. Еще он заметил столбы черного дыма, подымавшиеся с побережья Франции, и приготовился к тому, что, подлетев ближе, увидит разрушенный бомбами берег.

Небо вдруг стало темным от вражеских самолетов, летевших на него, и их серебристые кресты зловеще поблескивали на солнце. Он поднялся вверх, уходя от них, и увидел, что то же сделал Джон справа от него. Но поднимаясь вверх через слой облаков, он столкнулся еще с двумя самолетами, которые раньше не были в его поле зрения. Он пролетел точно между ними, открыв огонь, и ему показалось, что он попал в левый, поэтому сделал «бочку», чтобы догнать его и добить.

Он потерял из виду Джона и предположил, что тот снова нырнул, Но когда он вышел из «бочки», снова готовый напасть, то краем глаза увидел вспыхнувший огонь. У него не было времени проверить, в чем дело, он догонял бомбардировщик, в который попал, и должен был сконцентрироваться на том, чтобы найти хорошую позицию для нового выстрела. Его добыча пыталась ускользнуть, но предыдущее попадание затормозило его. Майкл подошел так близко, что отчетливо видел немецкого пилота, и, выстрелив, попал в нос самолета и увидел, как взорвалась охлаждающая жидкость над стеклом кабины. Набирая скорость, чтобы уйти, он удовлетворенно увидел падавший как камень самолет, оставлявший за собой след из черного дыма.

Небо вдруг стало пустым, и, посмотрев на свой счетчик топлива, Майкл вдруг понял, что залетел дальше, чем намеревался, и отбился от эскадрильи. Он резко развернулся по направлению домой и тут увидел перевернувшийся «спитфайр» Джона. Его хвост был в огне — очевидно, именно эту вспышку он увидел раньше — и хотя Джон находился в правильном положении, из которого можно было катапультироваться, было похоже, что он не может открыть кабину.

У Майкла по лицу заструился пот, и его бросило в дрожь. Он уже потерял четырех хороших друзей в эскадрилье и слышал, что полегла еще дюжина, которых он знал. Но хотя он испытывал боль за каждого из них и сочувствовал их семьям, это был первый раз, когда он фактически был свидетелем фатального исхода.

— Открой кабину! — заорал он инстинктивно. Но в тот момент, когда у него вырвались эти слова, он осознал их бесполезность, потому что единственным человеком, который мог их слышать, был оператор радио.

Майкл плакал всю дорогу домой. Джон был таким невинным — только пару дней назад он признался, что никогда не спал с девушкой. Мама передавала ему домашний пирог чуть ли не каждую неделю, а отец посылал еженедельные отчеты об играх местных футбольных команд. Они так гордились, что их единственного сына приняли в пилоты.

Это было чертовски несправедливо. Джон был первоклассным пилотом и хорошим парнем во всех отношениях, и все любили его. Он столько раз выводил Майкла из хандры своими шутками и добродушным характером. Он был таким открытым. Почему он?

* * *

Хонор стояла в саду, прикрыв глаза от солнца, и наблюдала за сражением самолетов в небе. Она была рада, что сегодня это происходило над Данджнессом, потому что в случае, если бы один из них упал, внизу не было бы домов.