Шерас. Летопись Аффондатора, книга 1-я: 103-106 годы - Дмитрий Стародубцев

Когда прозвучал сигнал покинуть крот и взбираться на стены, ДозирЭ со всех ног бросился к ближайшей лестнице. Грономф знал только одно: он должен быть первым, и постарался опередить таких же, как и он, быстроногих храбрецов, ищущих скорой славы. Но у основания лестницы уже томилась очередь. Передние грубо отталкивали выскочек, задние напирали. Двое подрались. Десятники попытались навести порядок, но и им досталось.

ДозирЭ, изо всех сил работая локтями и плечами, пробился к лестнице довольно быстро. Своими действиями он усугубил сумятицу, но не подумал об этом: молодой воин не слышал команд, он всем сердцем был уже наверху, в гуще схватки.

Несколько цинитов поднимались по лестнице, прикрывшись щитами. В них летели дротики и тяжелые камни, но воинам пока чудом удавалось остаться целыми. ДозирЭ, весьма огорченный своим опозданием, собирался было броситься наверх, но у первой ступеньки вырос десятник.

– Пусти меня! – угрожающе прошипел грономф.

– Еще слово, – услышал он в ответ, – и опять получишь «черный шнурок»!

Первого авидрона, взобравшегося на стену, убили. Второй получил большим камнем в грудь и, перевалившись через перила лестницы, рухнул на землю. Третий воин уже скрестил с иргамом меч, но был пронзен сбоку копьем и отступил назад. Его подхватил товарищ и помог спуститься.

Десятник направил вперед следующую тройку, в центре которой оказался ДозирЭ. Воины устремились к вершине стены. Там уже шла жаркая схватка. Грономф оказался лицом к лицу с защитниками крепости. Протиснувшись меж длинных копий, увернувшись от камня, он бросился на иргамов с мечом наперевес. Его встретили удары утяжеленной нагузы, но цинит ловко извернулся и достал противника мечом. Еще через мгновение он поразил другого воина, столкнул со стены третьего, и вот он уже стоял на парапете, отбиваясь сразу от четырех бешеных клинков…

Пока ДозирЭ сражался, действуя весьма безрассудно, Эгасс дал указание поднять вороны, специальные корзины на канатных подъемниках. Мастеровые потянули канаты, и в воздух взвились корзины с воинами – по три-четыре в каждой. В одних были лучники – оказавшись над укреплениями, они принялись пускать стрелы, в других – легковооруженные меченосцы. Их поднимали на вершину стены, и они спрыгивали прямо на головы иргамов и тут же вступали в бой.

К стене подобралась осадная башня. Как иргамы ни старались, им не удалось ее поджечь: мокрые шкуры надежно защищали ее от огня. Мостки были откинуты, и по ним хлынули тяжеловооруженные циниты. Воины Тхарихиба попытались их остановить и кинулись гурьбой навстречу, но их отбросили, словно щенят. Авидроны были высоки, сильны, напористы – не чета истощенным защитникам гарнизона.

ДозирЭ наконец ступил на вершину стены и оказался посреди груды камней, которые валялись здесь повсюду. Каково же было его разочарование, когда он увидел, что десятки «неуязвимых» уже сражаются здесь. Он вовсе не первый. Заметил он и великана Тафилуса, пробивающегося ко входу в башню. Девросколянин бился нагузой, и видно было, как иргамы падают один за другим, будто подкошенные. «Как он оказался на стене?» – удивился грономф и поспешил к товарищу.

– Эгоу, Тафилус, как тебе эти кадишские капроносы? – спросил он, держась на всякий случай чуть поодаль.

– Слабые, как дети. Это даже не разминка…

Иргамы поняли, что им не удержать стены, и отступили в башни и во внутреннюю галерею. Не успели авидроны опомниться, как уперлись в замкнутые тяжелые двери. На стене оставалось не более пятидесяти цинитов гарнизона, которых быстро перебили или в ярости скинули вниз. Промокшие насквозь, все в липкой кадишской грязи, удивленные авидроны остановились и опустили окровавленное оружие. Стена была взята быстро, стремительно…

Появился сам Эгасс. Через некоторое время по его приказу на стены подняли малые тараны и метательные механизмы. «Неуязвимые» попытались проникнуть в башни, но из этого ничего не получилось. Хотя входные двери и решетки разбили таранами, иргамы просто подняли подвесные мосты.

Дожди оставили в покое кадишские земли: тучи пошли прочь, словно огрызаясь яркими вспышками и раскатистым громом. Выглянула Хомея, и стало так светло, что всем показалось, будто наступило утро.

«Неуязвимым» понадобилось еще какое-то время, чтобы взять внутреннюю галерею стены, где уничтожили еще несколько сотен иргамов. Башни же продолжали держаться, хотя их и атаковали разными способами не только монолитаи Эгасса, но и с противоположной стороны другие партикулы.

Уже было раннее утро, когда партикулис приказал большей части цинитов спускаться вниз с внутренней стороны стены. Используя лестницы из переплетенных веревок, воины оказались в самом Кадише. В ста пятидесяти шагах от них возвышалась еще одна стена, мер на десять выше захваченной. То были укрепления одной из внутренних крепостей-цитаделей.

Лучники и метатели с новой силой принялись за дело. На этой стене воинов гарнизона собралось не так много, зато укрепления были повреждены авидронскими метательными механизмами значительно в меньшей степени. Монолиты вновь пошли на штурм.

И эта стена тоже пала. На этот раз авидронов погибло значительно больше. Уцелевшие же иргамы вновь попрятались в башнях и оттуда, используя узкие бойницы, старались нанести штурмующим как можно больше вреда.

«Неуязвимые» опять спустились вниз и окружили главную башню этой цитадели. До вечера воины атаковали ее, но в укреплении засело не менее пятисот иргамов, имеющих при себе неограниченный запас стрел, дротиков – всего необходимого для продолжительного боя. Наконец Эгасс приказал прекратить бессмысленные атаки.

Алеклия поначалу радовался ходу сражения и даже чуть было не послал в Грономфу голубя с сообщением о победе. Недоверчивые иргамы поверили и в отход главных сил, и в безумное празднество – тщательно спланированное театрализованное представление, в котором приняла участие добрая половина войска. Ночной маневр удался как нельзя лучше: кадишцы оказались застигнутыми врасплох, и наружные стены авидроны взяли первой атакой. Но вскоре штурм захлебнулся: из семидесяти шести наружных башен сдались только три. Чем больше Инфект получал донесений от военачальников, тем мрачнее он становился.

Авидроны пошли на штурм внутренних стен, а башни попытались сжечь, пробить таранами или высадить на их вершины воинов при помощи матри-пилог. Но камень не горел, тараны оказались бессильны, а воздушные шары иргамы сбивали.

Алеклия послал переговорщика и пообещал сохранить жизнь тем воинам гарнизона, которые перестанут сопротивляться, но получил оскорбительный ответ, написанный вместо начальника крепости каким-то дерзким либерием:

«Я, Дэвастас, Либерии иргамовской армии, от имени Верховного военачальника Иргамы Хавруша, отвечаю тебе – человеку, выдающему себя за бога.

Слушай меня, презренный. В твоей милости мы не нуждаемся, тем паче что всем известно, что такое «сохранение жизни» по-авидронски: рабство, унижение, в лучшем случае – смерть от голода. Нет, такой «жизни» иргамы всегда предпочтут смерть с оружием в руках. Но мне не понятно, почему ты так уверен в своих силах? Неужели ты думаешь, что сможешь взять Кадиш? Более того, почему ты решил, что Иргама безропотно тебе подчинится?