Счастье на бис - Юлия Александровна Волкодав

почитателей. Сейчас же он постоянно вертится, заглядывает в телефон, пьет из бутылки, которую перед ним поставили. Наконец поднимают занавес и объявляют начало концерта.

В первый конкурсный день участники поют что-то из своего репертуара, а завтра будут петь эстрадную классику. То есть надо полагать, начнут перепевать того же Туманова, Рубинского и прочих. Сомнительное удовольствие – это слушать. И на завтра же запланировано выступление «мастеров»: Всеволода Алексеевича и его коллег по судейскому столу.

Открывают концерт два парня, вполне прилично выглядящие, в костюмах с бабочками. Теноры, поют про любовь, ничего выдающегося, но и ничего раздражающего. Голоса хорошие, молодые, сильные. Сашка, правда, не любит высокие голоса. И не только из-за того, что у Всеволода Алексеевича низкий баритон, а в принципе не любит. Но поют ребята нормально. Сашка косится на Туманова. Ей не видно выражение его лица, зато видно светящийся в полумраке зала экран его телефона. Кто-то сидит в интернете вместо того, чтобы наслаждаться пением. Включил трансляцию спортивного матча. Без звука, конечно. Картинки смотрит. Что он там видит, без очков-то? Смутные очертания? Ему настолько не интересно на конкурсе? Впрочем, что может быть интересного, если оценки заранее проставлены?

Через два или три номера Сашке тоже становится скучно. И дело не в том, что среди конкурсантов нет ярких личностей. Одна девочка вроде ничего была. Дело в том, что Сашке невыносимо сидеть одной. Дома они бы со Всеволодом Алексеевичем обсудили каждую ноту, постановку номеров, наряды, бэк-вокал, качество минусовой фонограммы, он бы рассказал какие-нибудь подходящие случаю байки. Сашка сделала бы им чаю, собрала какие-нибудь печеньки-вафельки на поднос и устроилась бы на полу рядом с его креслом. Или на его подлокотнике. И чувствовала бы себя самым счастливым человеком на свете. А сидеть в окружении чопорных старушек и прочей курортной публики, видя только спину Всеволода Алексеевича и не имея возможности с ним пообщаться, было скучно. И грустно. Потому что сразу вспоминались недобрые старые времена, когда о существовании Сашки он и не подозревал. А она ходила на сборные концерты, на юбилеи его друзей. Часто после своего выступления он спускался в зал и вот так же садился где-нибудь посередине. И Сашка уже смотрела не на сцену, а на его затылок.

Объявляют очередной номер. Музыка звучит нетипично современная. Конкурс оказался на редкость консервативным, а тут – откровенная попса с элементами техно. Сашка выпрямляется в кресле, чуть отклонившись в сторону, – за большим Тумановым ей видно плоховато. И чуть не давится воздухом. Девушка, вышедшая на сцену, лишнюю одежду явно не любит: трусы, лифчик и небольшой прямоугольник ткани, свисающий с пояса. Все. Балет, сопровождающий девушку, одет примерно так же. Танец, который исполняет сей дружный коллектив, явно ставился с расчетом сразить наповал уважаемое жюри. Потому что все самые откровенные па выделываются аккурат перед судейским столом. Сашка слегка отклоняется в сторону, чтобы разглядеть реакцию Всеволода Алексеевича. Но ее нет. Никакой. Он сидит, подперев рукой подбородок, второй рукой тыкая в лежащий перед ним телефон. Он банально скучает. Пять молодых, почти что раздетых девок раздвигают перед ним ноги, а он только что не зевает. Если бы не было тех нескольких часов, которые они провели сегодня в номере, если бы не было других, не таких уж частых, но запоминающихся моментов… Сашка бы решила, что наблюдает вполне естественное развитие событий. Но было же… Впрочем, она для себя уже определила, что желания Всеволода Алексеевича теперь по большей части не физического свойства. А в данный момент он видит перед собой только тела, пусть юные и симпатичные.

– И я попрошу наше уважаемое жюри выставить оценки исполнительнице! Четыре, четыре, четыре, три! Всеволод Алексеевич, вы как-то прокомментируете свое решение?

Ага, прокомментирует. «У меня так написано в бумажке», – мрачно думает Сашка и тоже достает телефон. Хоть как-то скуку разогнать.

– Я считаю, что на сцене должно превалировать содержание. Мы же здесь наблюдали исключительно форму. И…

Дальше Сашка не вслушивается. Сейчас задвинет отрепетированную философию на два часа. А может быть, ему и правда не понравилось. Однажды Сашка наблюдала нечто подобное: летом в парке мимо них прошли две девушки в полупрозрачных парео. Обычная история для приморского города, где многие отдыхающие считают, что в пляжных нарядах можно гулять везде. На них и внимания не обращают, но Всеволод Алексеевич обратил. И отпустил по их поводу что-то очень язвительное. Сашка сначала удивилась, а потом поняла. Это недовольство мужчины, который понимает, что уже вышел из вечной гонки. Промолчала, усмехнулась.

– Вот же старый козел! Засудил девчонку! – явственно раздается где-то слева.

Сашка оборачивается. Тетке, сидящей рядом с ней, лет пятьдесят. Но в пятьдесят можно выглядеть и «ягодкой опять» и замученной жизнью домохозяйкой. Перед ней явно второй вариант. Такой публики в Кисловодске много: в спортивных костюмах, с лишним весом и не прокрашенными седыми корнями волос.

– У самого не стоит, поди. Так теперь философствует. Чего надо ему? Хорошо же пела!

И все это довольно громким шепотом, а слух у Всеволода Алексеевича прекрасный. Благо, уже объявили следующий номер, снова заиграла музыка.

– А вы что, не слышали, он с молодой теперь живет? Она его на полвека моложе! – второй голос тоже громким шепотом.

– Да слышала, все газеты писали. Но это ж ничего не значит. Может, она нянькой при нем.

Сашке хочется провалиться. Вот поэтому она ненавидит сидеть в толпе. И всегда ненавидела. И после его концертов всегда старалась первая из зала выйти, только бы не слышать обсуждений, с кем он, как он и что. Но тогда она хотя бы не была героиней подобных бесед.

Нянькой она при нем, да. И моложе на полвека. Ну, может, чуть-чуть поменьше. Факты неизменны, но какой разной может быть их окраска. В Сашкиной интерпретации все это лишь повод для тихой грусти о том, что не случилось вовремя, но все-таки ведь случилось.

Конкурс длится около трех часов без перерыва. Когда конкурсанты все вместе выходят на финальную песню, Сашке уже хочется есть, пить, в туалет и сдохнуть. Даже страшно представить, как чувствует себя Всеволод Алексеевич. Но звучат последние аплодисменты, задвигается занавес, зрители встают. И он тоже встает, подходит к Сашке. Выглядит утомленным, но вполне живым.

– Ну вот, первый день отработали. Как тебе, Сашенька?

И берет ее под руку, направляя к выходу из зала. Явно хочет слинять побыстрее, чтобы организаторы на какой-нибудь банкет-афтепати не потащили. Сашка охотно к нему прижимается, она за три часа успела дико соскучиться. И слышит сзади:

– Так это ж