В объятиях Порфиры - Руслан де Хан

на грани приличия скользя по моему оголившемуся бедру, будто в нём скрывался весь жар его чресл.

— Возможно, я могу рассказать, что в этом году у нас изрядно прибавилось поставщиков из Корнуолла. Поправьте меня, Теса, но, кажется, леди именно из этого графства вторая претендентка на сердце кронпринца?

Я молча кивнула, уже понимая, что многие хотели бы «угостить» меня последним Эрл Греем и такой союзник, как Мейсон был бы спасительной соломинкой, способной переломить всю игру.

— Что же, раз мы поняли друг друга, заинтересуйте меня, Теса… например, тем, что вы раскопали об Айлин в медпункте, чего не заметил я.

Мальчишка очень крепко притянул меня к груди, но во всё ещё включенном наушнике то и дело слышался балтийский акцент, от чего казалось, будто говорим мы под дулом пистолета.

— Не думаете, что она скрывала это от вас не просто так? Не хотела разбить сердце. Вам обоим…

Секретарь жёстко усмехнулся, продолжая крутить в ритме нестерпимо жгучего танца, от которого ненасытная грудь заходилась в пьянящем удушье, подслащавшим столь привычный кислород.

— Право слово, миледи… не думаю, что вас правда заботят её чувства, но, если это поможет спасти Ай, то лучше я потеряю её любовь, чем увижу, как она сведёт себя в могилу.

В каждом его движении, в каждом, напряжённом до предела, мускуле и взгляде чувствовалось, что с моей стороны это был удар ниже пояса, но в голове тотчас всплыли слова Кейнуэн и гора бесполезных справок, прикрывавших утерянную девичью мечту и единственную слабость главы.

— Я люблю Айлин больше жизни и презираю слабака, что однажды пошёл на поводу у семьи и бросил её одну…

Последние слова секретарь едва не прорычал мне в лицо, задыхаясь от страсти танца и чувственной истомы к той, кого сейчас на этом месте заменяла я.

— Я не достоин её руки, но как никто знаю, на что она способна и…

Сделав очередное па, Мейсон прижал меня так сильно, что я едва могла вздохнуть и задыхалась, будто от утехи с шёлковым шарфом на пике вожделений, но…

— … на что ради неё способен я.

Лишь сейчас я заметила, как Томми и Джейсон не сводили с нас глаз, но не смели подойти. Не смели рискнуть заложницей, которой на виду у миллионов, оказалась я.

— По началу, мне не хотелось вмешиваться, но я люблю Айлин с самого детства и должен знать, что её гложет, так что начинайте говорить, принцесса… я сдержу слово и не останусь в долгу.

Хватка Мейсена немного ослабла, и он куда мягче прижал меня к груди, шепча на ухо и ведя по волнам танца и изгибов наших тел.

Будто я была его штормом и бурей, обузданной умелым моряком.

— Неужели…

Мейсен в последний раз прижал меня к себе и, впервые за танец, выжидающе посмотрел в глаза, по которым он понял больше, чем я могла передать словами.

— Айлин и правда…? Наш ребё…

Наверное, я впервые увидела человека таким бледным. Беглый хищный взгляд ещё цеплялся за моё лицо, отчаянно моля его разубедить, но правда неистовой бурей переломила хребет судёнышку и утащила надежду в темноту.

— Вы правы… её «чистили» отнюдь не от камней.

В груди защемило от боли в его угасшем взгляде и онемевшей улыбке, однако, дерзкий ритм танго стих так же неожиданно, как и начался. Появление же колониальной звёздочки с новым хитом тотчас затмило округу женским визгом и вмиг растворило всё изящество и страсть, как утренний туман.

— Я… простите. Мне нужно побыть одному…

Мейсон рефлекторно улыбнулся, но отчаяние смазало улыбку, как неудавшийся грим, после чего он слегка оступился и, не прощаясь, скрылся в кружащимся великолепии шёлка и парчи.

В сумраке и смраде…

По затылку, яркими молниями и вспышками, проскакивала боль. Шея окаменела, словно ею любовалась Горгона, а из дырочек от укусов её завистливых волос, обильно сочилась кровь. Однако, не смотря на все усилия хоть немного продохнуть, в сознание ворвалась только чертовская сырость, от которой я невольно открыла глаза и едва не скончалась. Густая и кисловатая испарина, ворвалась в грудь аэрацией пота, от едкости которого, воздух, казалось, вот-вот загорится, как мышиное дерьмо в пещерах Гуанси.

— Дже… дж…

Голова упиралась в твёрдое плечо, позволяя крови безнаказанно прополаскивать затёкшее ухо и пульсируя едва ли не в мозгу, а спина напротив околела, аукаясь в почках острой болью от малейшего шороха.

— Джей…

Зацепившись за что-то краешком ткани, мне кое-как удалось стянуть с глаз повязку и тотчас ужаснуться. Однажды я видела в Нью-Йорке мужчину, который был настолько беден, что его смуглую, местами пожелтевшую и покрытую рожей кожу, от нескончаемого гноя зализывали псы, столь же грязные, как и подворотня, в которой они были, но…

Джейсон выглядел ещё хуже…

Однако, попытка привстать с треском провалилась. Ноги отекли до болезненных покалываний, словно сквозь пальцы и до колен протягивали иголки, так что даже о попытке привстать и осмотреться, не было и речи.

Пошевелив онемевшими плечами и тихо пискнув от ломки околевших мышц и хруста сухожилий, мне кое-как удалось размять верёвку и, прислонившись к Джею, прижаться ухом к его растерзанным губам.

— Живой…

От тёплого дыхания, защекотавшего косточку за ухом, с груди словно спал тяжёлый груз и, собравшись с мыслями, я, что было мочи, выдохнула.

Грудь пронзила острая боль, а в глазах помутнело, но тренировки под водой на полном выдохе не пропали зря. Верёвка оттянулась на том же крючке, которой стащил повязку с глаз, а тренированные плечи скользнули вниз, увлекая за собой и окаменевшую шею.

Как бы не хотелось пошутить про сексуальные утехи и вновь заречься, что никогда не заставлю дочерей проходить через этот ад, но сейчас уроки от главы королевской охраны едва не заставили прослезиться и раскаяться за попорченные ему нервы.

Спустя же пару минуть, в руках понемногу почувствовалась кровь и заранее сложенные лодочкой ладони, выскользнули из пут сквозь пекущую боль.

После танца…