Что-то случилось - Джозеф Хеллер

– Что тебе снилось?

– Ужас какой-то, – отвечает она утром, еще не оправясь от потрясения. – С тобой случилось что-то чудовищное.

– Врешь!

– Клянусь тебе.

– Никому не снятся сны про других. Только про себя.

– С тобой что-то случилось, и я не могла помешать, было так страшно.

– Ты сама себе снилась.

Вот так вот одеваться и разоблачаться ее когда-то научили, должно быть, в летнем лагере, где мальчишки всегда могли подсмотреть в щелку, а может, научила мать или разведенная завидущая сестра, которую обрюхатили в колледже, когда она была совсем девчонкой, еще до того, как это вошло в моду, и она выросла холодной и сварливой. Теперь она живет одна – морда усыпана бурыми веснушками – в домишке неподалеку от нас и заявляет всем и каждому, что жить по-другому и не хотела бы. Я ей верю. (И верю также, что больше всего ее обрадовало бы, если бы в нее влюбился я или еще чей-нибудь муж. Мы бы ничего не добились. Она бы с презрением отвергла нас. Была бы рада и счастлива дать нам от ворот поворот.) Верю также, ей всегда будет охота жить поблизости. По-моему, меня она терпеть не может, а жене завидует и опять и опять заражает ее враждебностью, это нетрудно: жена моя доверчива и легко поддается внушению. От разглагольствований моей свояченицы о политике разит фанатизмом и реакционностью. Детей у нее нет. Бывший ее муж женился снова и завел детей. Она завела магазин. На свете много такого, что ей не по вкусу. Она предпочла бы, чтоб жена моя больше на нее походила, и попрекает ее за то, что это не так. Она недовольна нашими детьми и подает жене советы, как сделать из меня более послушного мужа.

– Я бы ему такое не спустила. Потому-то я и выгнала Дона.

Она рада, что убили Джона и Роберта Кеннеди и что у девушек в их семье кривые зубы. Ей надо, чтобы жена с ней соглашалась. Ей надо, чтобы я построил плавательный бассейн. Мы состязаемся, чье влияние окажется сильнее. (Прежде мне в этом приходилось состязаться с их матерью.) Я не показываю жене, как уязвлен, что она раздевается таким вот манером. (Как часто я клял ее и давал себе слово с ней сквитаться. И выполняю обещание. У нас, у Слокумов, есть своя гордость.) То был вопрос высокого принципа (а также низменного желания. Меня, бывало, хлебом не корми – дай посмотреть на нее в неподобном виде. И так по сей день). Она и не догадывалась, как меня обижало ее целомудрие (ей низость не свойственна), а я был слишком уязвим и горд и не жаловался. (Клянчить не желал. А она понятия не имеет, что со мной происходит.)

– Неужели тебе никогда не снится, что я умерла? – любит она спрашивать.

– А тебе снится, что умер я?

– Да, кажется. Кажется, это и снилось.

– Благодарю.

– Я чувствовала себя виноватой.

– Не помню. Мне снится про меня, а ты не я.

– А мне про тебя снится.

– Но в своих снах я вижу и тебя. Хочешь, чтоб я ответил любезностью на любезность? Чтоб дал обещание?

– Ты б не смог его выполнить.

– Тогда зачем заводить об этом разговор?

Спасибо еще, что она не спрашивает меня, не вижу ли я ее во сне с другим мужчиной, а я вижу, и это сон и обо мне тоже. (Они вместе ложатся в постель только для того, чтоб смешать меня с грязью.) И мне это не нравится. Не желаю, чтобы жена мне изменяла. По-моему, она и сама не желает, хотя иной раз в больших компаниях ведет себя теперь неприлично и пошло (она-то, наверно, воображает, будто ищет романтики. От романтики я бы тоже не отказался. Да где ее найдешь?); скорее, она просто не хочет быть старомодной личностью, которой неведомы такие желания (ведь вокруг только и слышно что о женщинах, которые хотят заводить романы и заводят). Для этого ей надо было бы опьянеть и отупеть больше, чем это с ней бывает (насколько я знаю), и попасть в очень скверные и жадные руки. Какой-нибудь безнравственный, безжалостный тип должен был бы незаметно для нее завести ее в какой-нибудь уединенный уголок и там молча одолеть. (Заведи он разговор – и ему ничего не удастся. Она поймет, что это не я.) Ненавижу его (всех их ненавижу, кто рассчитывал ею попользоваться), убить его готов, главное оттого, что мне кажется, она, возможно, испытает такое удовольствие, какого никогда не испытывала со мной.

– Ах, милый! – восхищенно вздыхая, станет снова и снова восклицать она. – В жизни не думала, что так может быть. Я сделаю все, что захочешь.

После этого я, в сущности, буду ей совсем не нужен, разве только чтоб оплачивать счета. (Она не любит выписывать чеки, скажем за страховку или за выплату по закладной.) На всяких сборищах я держусь поближе к ней, чтобы увести ее прежде, чем ее успеют оскорбить или уволочь в темный угол (если не делаю сам закидоны в сторону чьей-нибудь упившейся жены. Я предпочитаю тех, которые ведут себя приличнее и более покладисты, чем моя собственная жена).

(– Пойдем со мной, дорогая. Пошли. Сюда, дорогая. С тобой жаждет познакомиться один элегантный господин.

– Кто это?

– Да я же.

В этих моих снах, в которых она покидает меня и уходит с другим, я словно истаиваю, от меня только и остается что глаза да лужа слез.)

Ну а развод – совсем другое дело. Нам очень даже нравится испытывать друг друга на развод.

– Хочешь развестись? – начинает она.

– А ты?

(Я об этом подумывал. Есть ли на свете счастливо женатый человек, каков бы он ни был, который бы изредка не подумывал развестись?)

– Что тогда со мной станет? – уныло размышляет она. – Другого мужа мне не найти. Кому я нужна?

– Напрасно ты так в этом уверена.

– Я слишком стара.

– Чушь. Я старше.

– Ты – другое дело.

– Еще как найдешь.

– Слишком поздно.

– Нет, не поздно.

– Тебе не терпится, да?

– Ты сама завела этот разговор.

– А ты вечно об этом думаешь. Я знаю. Всякий раз, как люди разводятся, ты в восторге. Почему тогда ты мне прямо не скажешь?

– А ты?

– Так ведь это ты такой несчастный.

– С чего ты взяла?

– Вижу я, как ты настроен.

– А ты? Ты сама без конца ноешь. Вот и сейчас тоже.

– Ты разве не жаждешь развода? Можешь мне прямо сказать.

– Нет, не могу.

– Можешь.

– Даже если не хочу разводиться, и то не могу тебе сказать.

Мы подначивали друг друга насчет развода чуть не с первой недели нашего брака. (Эти перепалки чуть не с первой недели нашего брака меня разжигают, и я спешу овладеть ею и помириться. Она всегда сдается.

– Проси прощенья.

– Прости.)

Ей бы хотелось, чтоб я сказал: