Красная сирена - Морис Дантек

— Бабушки по отцу, мамы твоего отца?

— Да, — вздохнула она.

Хьюго и Пинту понимающе переглянулись.

— Так, теперь скажи мне… Ты уже видела когда-нибудь картины вроде тех, что висели в баре, например картины твоего отца?

Девочка медленно кивнула.

Он ненадолго остановился перед мысом, выраставшим на горизонте. Потом свернул с шоссе и поехал по узенькой песчаной дорожке вдоль моря.

Здесь пляж изгибался дугой, на дальнем конце его ровную поверхность нарушали маленькие пригорки. То тут, то там росли сосны разной высоты. Вдоль дороги беспорядочно рос густой кустарник.

Хьюго посмотрел на небо — вокруг огненного шара, висевшего над горизонтом, появились мазки оранжевых оттенков.

Значит, О'Коннелл — это Тревис. Если немного повезет, они смогут встретиться уже сегодня вечером.

Его полупобег-полупогоня подходит к концу. Он и сам не понимал причин, по которым это дикое приключение увело его с севера на юг Европы. Как будто кто-то дал ему непонятный знак из будущего. Почему это должно было случиться с таким человеком, как он, балансирующим на волнах хаоса истории? С несостоявшимся писателем, который в один прекрасный день решил: раз он человек, то не может допустить гибели всех своих надежд, поскольку бред о чистоте рас, однажды уже чуть было не погубивший Европу, снова расползался по миру.

Возможно, он просто увидел все происходящее в новом свете? Когда по пути в Амстердам он остановился у Витали, они долго разговаривали. Витали рассказал ему, что в Германии повсюду, главным образом в больших городах, молодежь объединяется в группы, олицетворяя собой надежду и начало противостояния.

— Если они замечают, что в их районе появились неонацисты, сразу дают им понять, чтобы убирались — побыстрее и подальше… Называют себя «Пантеры паники».

«Неплохо», — подумал тогда Хьюго. Ядерное поколение принимает эстафету.

— Ты с ними уже контактировал?

— Да. Отличные ребята. Они абсолютно невосприимчивы к идеям тоталитаризма, любого толка. Занимаются музыкой, многие превосходно разбираются в компьютерах…

Хьюго расхохотался:

— Вижу, ты времени не теряешь…

— Ты не хуже меня знаешь, что наш срок отмерен.

— Точно… Ладно… И ты всерьез надеешься внедрить их в какую-то из наших «черных программ»?

— Мы с Ари думаем, что первый узел можно будет создать довольно быстро.

— Где? В какой программе? Прежде всего — в «КиберФронте». «КиберФронтом» называлась операция по взлому и разрушению компьютерных сетей неонацистов и необольшевиков, расползавшихся по всему миру, — их следы они находили в США, Латинской Америке, России, Европе… Программа должна была затронуть и базы данных, принадлежащих фондам, газетам и группировкам тоталитарного толка, главным образом — в Западной Европе. Хищение файлов, рассылка вирусов последнего поколения и все прочее. Они думали над этим много месяцев. Хьюго осознал — машина будет запущена, и попросил пару недель отпуска.

«А что происходит там?» — спросил его тогда Витали. «Ситуация не блестящая, — ответил Хьюго. — В худшем случае нас ждет тотальная война на Балканах, которая охватит весь регион и дестабилизирует ситуацию даже в бывших советских республиках, в России, Украине… О вероятности ядерного конфликта ты, сам знаешь. В „лучшем случае“ сербы согласятся с „мирным планом“ наших дежурных Чемберленов, и тогда на побережье Адриатики появится своя ЮАР с новыми четниками во главе… Нам придется нанести очень сильный удар до лета».

Их задача была проста. Заставить снять эмбарго, мешавшее борьбе новых демократических сил, увеличить количество колонн «Колокола свободы», расширить подпольные операции, поставку вооружений и снаряжения боснийским силам. Тогда Витали мрачно заметил: — Этот чертов вирус размножается. Наши корреспонденты в Москве сообщают о тесных контактах коммунистов с неонационалистами…

Хьюго ничего не ответил. Он имел возможность наблюдать этот новый тоталитарный гибрид вблизи. Иногда среди отрядов милиции новых четников попадались русские и украинские наемники. Те, кого они захватили в плен, были либо бывшими кагэбэшниками, либо сторонниками крайнего крыла компартии, либо полуграмотными казаками, зараженными крайним национализмом с оттенком православного интегризма. Многообещающий конец века…

«А теперь, — думал Хьюго, глядя на солнце, медленно и неотвратимо скатывавшееся к горизонту, — дело дошло до того, что появились условия для развития этакой „капиталистической“ копии вируса тоталитаризма. Частный нацизм? Ошеломляющее тому доказательство — вся эта сволочная фирма Евы Кристенсен…

Ох, дерьмо, — думал Хьюго. — Неужели в ближайшем будущем колоннам «Колокола свободы» придется вести борьбу с новой породой серийных убийц? Раззолоченные нацисты, вампиры, не имеющие никакой иной идеологии, кроме жестокости и желания унижать других людей, хищники с гладкими лицами и загорелыми телами, реализующие себя в убийствах и терроре?»

Неужели именно здесь таится смысл того хаоса, в котором он оказался?

Небо озарилось ослепительным диким светом, и это зарево словно таило в себе ответ.

Внезапное появление Алисы прервало его размышления.

— О чем вы думаете, Хьюго?

Ни о чем он не думает, просто наслаждается несколькими мгновениями, украденными у природы, у красоты неба и океана, у песчаного берега и скал, к которым спускается Пинту, засунув руки в карманы. Всей этой светлой безмятежностью стихии, деревьев, камней и морских птиц, с криком летающих над волнами.

Девочка казалась взволнованной и одновременно заинтригованной. Она явно долгое время размышляла над какой-то проблемой.

Хьюго постарался улыбнуться в ответ как можно дружелюбнее и теплее.

Она не ушла, осталась рядом с ним на вершине дюны и тоже погрузилась в созерцание окружавшей их красоты.

Там, где дальний конец пляжа заканчивался маленькой скалой, к морю спускались своеобразные бетонные сходни. Они доходили до легкого алюминиевого строения, которое под оранжевыми сполохами неба казалось сделанным из чистой меди. Ангар для яхты. Именно этот ангар, который Алиса заметила с дороги, привел их сюда. С точки зрения статистики, у них было мало шансов встретить здесь Тревиса, но, с другой стороны, после Одесеиксе им попадалось не так уж много подобных строений. Казалось, его специально установили на пустынной и труднодоступной части побережья. Стоило потратить десять минут на то, чтобы убедиться

Несмотря на строгую функциональность, ангар был по-своему красив. Блестящий металлическими боками, простой и чистый, он сиял в лучах прожектора, освещавшего все пространство вокруг и несоразмерно удлинявшего тени, придавая всему теплый красноватый оттенок.

Хьюго внезапно ощутил, как гармонично все вокруг. Этот уголок мира, находившийся всего в нескольких часах перелета от ада цивилизации, был красивым, подлинным, живым. Казалось, это место существовало здесь всегда и ждало его, чтобы привнести в душу мир и облегчение. А он сам, разве не был он частицей всепоглощающей гармонии? Разве он не был просто человеком, живущим в конце двадцатого века, отправляющим в море будущего свои послания в бутылке? Послания самого простого содержания: «Привет, ребята, я был здесь в благословенном 1993 году, мы сумели сделать, что хотели!» Ему захотелось оставить память о себе в этом месте, и он нацарапал на большом камне перочинным ножом слово «FOX».