Счастливый слон - Анна Бялко

До послезавтра я дожила, исключительно сконцентрированным усилием воли застаив себя не думать ни о картинах, ни о художниках, ни даже о деньгах. Что, учитывая род моих занятий, было не так-то просто.

Но я дожила, и послезавтра настало, и Николай Михайлович, подтянутый и свежеыбритый, пришел ко мне в галерею. Я тут же, почти не здороваясь, сунула ему проклятое описание.

– Ну что? Что? – в нетерпении подпрыгивала я у него за спиной, пока он неторопливо читал текст, известный мне теперь почти наизусть.

– Да ничего, – невозмутимо пожал он плечами. – Вы успокойтесь, Лизонька, возьмите себя в руки. Совершенно невинная работа, все с ней нормально, никаких следов Саврасова я здесь не вижу. Ну, пейзаж, ну природа схожа, техника, так такого кто только не писал. Я все же считаю, вы что-то перепутали. Конечно, жаль, что я не видел оригинала, но вряд ли это что-то бы изменило.

– Сейчас я вам покажу оригинал, – сказала я, и мы понеслись в ЦДХ.

Но когда мы, сдерживая волнение и стараясь выглядеть спокойно и невозмутимо (то есть это я старалась, Николай Михайлович и был совершенно спокоен) подошли к нужному стенду, искомой картины на месте не оказалось. Господин Демидов, вышедший нам навстречу из-за своей античной ширмы и радостно приветствовавший нас, как старых знакомых, немедленно подтвердил мои опасения.

– Так продал я его, вашего Саврасова, – улыбка не сходила с его лица. – В тот же день буквально и продал. Неудивительно – такая редчайшая работа. Боюсь, я еще и потерял на нем – передвижники сейчас в таком спросе.

– А кому? – чуть не закричала я в голос.

Николай Михайлович поглядел на меня укоризненно.

– Работа ушла в частную коллекцию, – с легким нажимом ответил Демидов. – Больше никаких подробностей я вам сообщить, увы, не могу.

– А она уже ушла? – не могла успокоиться я. – В смысле, вы ее уже отправили? Окончательно? И увидеть больше нельзя?

– Абсолютно окончательно, – заверил меня Демидов. – Конечно, – продолжал он, ласково глядя на Николая Михайловича, с которым они, как выяснилось, были давно знакомы. – Если бы я знал, что это вы интересуетесь, я бы его придержал. Но девушка, – кивок в мою сторону, – все секретничала, ничего ведь конкретно не говорила. Да и, между нами-то говоря, Николай Михайлович, дороговато. То есть оно, конечно, и еще выше пойдет, но если для себя брать, как вы – дороговато. Это олигархам самое оно, в залу вешать да хвастаться, а не тем, кто в самом деле разбирается. Я вам, как своему человеку скажу, вы не огорчайтесь уж слишком. Пейзажик-то на самом деле простенький был. Этюдик даже, можно сказать. Так, руку набивал мастер. Всей и чести, что имя. Не вашего, в общем, калибра вещь. А вот, если позволите, я хотел кстати у вас спросить...

И они завели свой отдельный, совершенно не относящийся к делу разговор. Антиквар хотел купить какую-то картину из николаймихалычевых, тот возражал и отказывался. Все это заняло едва ли не полчаса. Я стояла рядом, как сирота, погруженная в свои печальные мысли.

– Не огорчайтесь, Лизонька, – бодро уговаривал меня Николай Михайлович, когда мы с ним спускались по лестнице в вестибюль. – Я почти уверен, что ничего не произошло. Все-таки вы, скорее всего, ошиблись. Я знаю Демидова, он опытный специалист. Хитрец, конечно, старая лиса, но никаких паленых картин у него быть не может. Вы устали, замотались, вот вам и померещилось. Все-таки вы же совсем недавно в деле, вам хочется каких-то находок, сенсаций...

– Ага, – я не смогла сдержать раздражения. – Николай Михайлович, у нас с вами получается, как в том анекдоте, только наоборот. Знаете: «Мой дядюшка ослеп, а не охренел». Так вот – я, может, и охренела, но я не слепая. Это была та же самая картина. Не могла я их перепутать.

– Ну, значит, – Николай Михайлович тоже не выдержал и обиделся. – Значит, случилось то, что случилось. И в этом, могу я вас заверить, тоже нет ничего сверхтрагичного. Такие ошибки, Лизонька, – продолжал он более уже мягким тоном. – Случаются с каждым, кто серьезно занимается этим делом. Без этого нельзя стать специалистом. Можете считать, что вы получили боевое крещение. Приглашаю вас по этому поводу на обед. Тут, на Остоженке, неподалеку, есть симпатичный ресторан.

Но я, пребывая в расстроенных чувствах, отказалась от обеда и, сославшись на срочные дела, распрощалась с Николаем Михайловичем у выхода из ЦДХ. Старик был очевидным образом обижен, но я решила, что об этом подумаю завтра.

А сегодня... Сегодня я плюну на все, поеду домой, буду злиться и страдать. Никто мне не верит, никто меня не понимает и все держат за идиотку. Идиотка и есть – просрать миллион за так. От этого было еще обидней.

Вернувшись домой, я плюхнулась на диван, завернувшись в плед, и стала перебирать свои огорчения, как костяные бусы. Все обижают бедную Лизу. И Демидов, гладкий эксплуататор, и Николай Михайлович, неверующий Фома, и, главный гад, Белоподольский, мерзкий обманщик и вообще трансвестит. Что с него и взять-то, с урода!

В голове сама собой откуда-то всплыла стихотворная строчка: «Меня опять обидел трансвестит. Его за это Лиза не простит». Знакомое что-то... Что-то ведь уже такое было... Откуда я могу знать эту чушь?

И вдруг я вспомнила! Я ведь однажды уже сочиняла такие стихи. И повод, между прочим, был схожим! Это было еще в Америке, когда у меня перебили картину на Ебэе. И эта картина...

Отбросив в сторону плед, я вскочила с дивана. И эта картина сейчас висит у меня над столом. Называется Шишкин! Куплен Сашкой за бешеные деньги! Это все уже однажды было!

Я кругами заметалась по комнате. Так! Что мы имеем? Маловыразительные пейзажные картины никому неизвестных североевропейских художников покупаются в Европе за смешные деньги, а потом в России внезапно появляются очень похожие на них работы знаменитых художников. Чистые, несомненные, прошедшие экспертизу... Стоп! Эксперт, подписавший акт на Саврасова – Карацуба! Или Кацаруба. Я ведь и его знаю, эту фамилию ни с чем не спутаешь. Это же он с подачи Николай Михалыча продал мне студенческие работы за бесценок. Спасибо ему большое, но он и сам неплохо заработал на бедных студентах. Интересно, сколько денег он им отдал, if at all? А еще интереснее, как звали эксперта, который подписывал акт экспертизы на моего Шишкина?

Сашка подарил мне картину, но никаких бумаг на нее я не видела. Тогда я и не знала, что нужны какие-то бумаги, а потом было не до того... Значит, они должны быть у Сашки. Я схватилась за телефон.

– Сань, это я, – затараторила я без всяких приветствий. – Мне срочно нужно...

– Я занят, – в трубке раздались короткие гудки.

Черт! Сволочь! Чем он таким там занят? Я посмотрела на часы. Три часа дня. Вообще-то, может, и правда. Придется подождать.

Я включила компьютер и отыскала там старые данные с Ебэя. Ага-ага. Теперь вот если бы доказать, что транвсеститов было не два, а один и тот же... Интересно, это как-то можно обнаружить? Если посмотреть регистрацию по ай-пи, идентификационному номеру компьютера...