Взрослая жизнь для начинающих - Виктория Рутледж

Мэри вдруг перестала понимать, кто она такая. Казалось, что все происходящее не имеет к ней отношения. Что она будет делать? Как же она раньше думала, что разобралась в себе, если собственная реакция ее полностью парализовала?

Пока она ковыляла по дорожкам, ее внутренний компас указывал ей то на одно, то на другое чувство, закручивая ее по спирали, забрасывая в неизведанные уголки ее собственного ада. Это было страшно, она полностью потеряла самообладание, потому что над ней властвовали чувства, о которых она и не подозревала, — так пугает порыв ветра на открытой местности, — но еще страшнее было стоять здесь, на крыльце у дома Ангуса, и понимать, куда она умудрилась дойти, одна, в совершенно непригодных для этого туфлях, почти не понимая, куда идет. Одна и в темноте.

Она просто обезумела от такого непривычного для себя поведения; ненормальными глазами смотрел на нее и Ангус.

Он стоял у дверей босиком, и непонимающее выражение его лица внушало спокойствие, — он был верным маяком, указывающим путь в нормальный мир, и мозг Мэри, с облегчением узнав знакомые места после всех американских горок неконтролируемого потока ассоциаций, снова заработал на автопилоте. Она была так рада, и не без причины, что дверь открыл он, а не Айона, что от одной мысли, что сейчас она прижмется головой к его широкой груди, к горлу у нее подступили слезы. Представив себя со стороны, Мэри пришла в отчаяние. Слезы были совершенно ей неподвластны. Казалось, что их то включает, то выключает некто, уютно устроившийся на диване с пультом дистанционного управления.

Она покачалась из стороны в сторону, рискуя упасть с крыльца, чтобы не дать себе расплакаться.

В этот момент Ангус как будто очнулся.

— Мэри, ради Бога, заходи, а то ведь до смерти простудишься. — Он широко распахнул дверь и стал искать полотенце. — Где ты была?

Она вошла и, встав на уютный коврик, почувствовала, что все силы покинули ее в тот самый момент, как конечности начали отогреваться. Возможно, дом Ангуса и Айоны не самое лучшее место, куда ей стоило прийти. Все стены в их доме, начиная от самого входа, были увешаны фотографиями, и везде они были сняты вдвоем, — Ангус делал эти снимки, держа фотоаппарат в вытянутой руке, — да, у него были самые длинные руки во всем Лондоне.

Она рухнула на диван, покрытый одеялом, — на нем лежало множество подушек и газет, заказов со склада и писем на фирменных бланках пивоваренных компаний. Мэри закрыла глаза и попыталась ощупать пустоту, которая образовалась у нее внутри, — так трогают языком дырку от недавно выпавшего зуба. Неожиданно для себя она ничего там не обнаружила. Куда же все делось — кишки, сердце, живот?

— Скидывай туфли, ты же мокрая насквозь, — скомандовал Ангус. Он поднимал подушки, перекладывал стопки бумаг и наконец нашел полотенце — оно было на батарее. — Извини, что у нас такой беспорядок, мы оба задерживаемся на работе допоздна. Заходи.

— Я никуда не пойду.

— Ну, это просто красивое выражение, — сказал Ангус, набросил Мэри на голову теплое полотенце и стал ее досуха вытирать, как промокшую собаку. До этого ее согревало вино, но сейчас действие алкоголя уже переставало ощущаться, у нее только слегка кружилась голова, пока Ангус с силой протирал ей волосы, и из глубин ее существа уже начинала медленно подплывать к поверхности привычная Мэри.

— Что стряслось? — быстро спросил он.

Мэри открыла рот, но не могла подобрать нужные слова.

— Как мне известно, ты обычно не шатаешься по улицам Лондона в такое позднее время, и я знаю, что ты не стала бы без всякой причины портить собственные туфли, значит, что-то наверняка случилось, а?

«Какой у него милый аристократический выговор, — подумала Мэри. — Разве может не успокоить такой голос? Как повезло Айоне».

Но она так ничего и не смогла ответить.

Ангус перестал тереть ей волосы полотенцем и откинул их с ее лба, чтобы продемонстрировать результат своих трудов. Мэри увидела себя в еще одном большом зеркале — над камином. Волосы у нее стояли торчком, а тушь размазалась по щекам. Удивительно, но она казалась намного стройнее, чем обычно. Как будто из нее выкачали воздух.

Мэри пришло в голову, что, наверное, стоит извиниться за то, что отвлекла, но она отказалась от этой идеи. Она опасалась, что стоит ей открыть рот, как снова приливной волной накатят слезы.

— Подожди. — Ангус скрылся в комнате и тут же вернулся с влажными салфетками. — У тебя на лице… ты, наверно, хотела бы… — Он жестами изобразил, как протирают лицо.

Мэри приложила салфетку к лицу, и в голову ей автоматически пришло заклинание, которое выручало ее еще со школьных времен после любых неприятных расставаний: «Вот сейчас ты с чистым личиком начнешь новую жизнь. Ты сотрешь со своего лица все, что осталось от него. И теперь будешь красить ресницы и чувствовать себя свободной от него».

Свободной от него. Как же это могло случиться так просто?

«Наверное, ритуал не совсем помог», — подумала Мэри, потому что к горлу у нее подступил комок, готовый вот-вот прорваться слезами.

— Садись здесь, — сказал Ангус и показал ей место рядом с собой, похлопав ладонью по дивану.

Она стояла неподвижно, внимание ее переключалось то с совершенно несущественного ощущения от стекающей по руке струйки воды, то на пугающее чувство в груди и обратно. Мысли жужжали и кружились, как шестерни работающего вхолостую двигателя.

— Мэри! — схватил ее за плечи Ангус. — Господи, Мэри, да ты же не дышишь!

Она мрачно посмотрела на него. Неужели он не замечает, что она пытается не дать себе громко, по-детски всхлипнуть?

Ангус решил действовать иначе.

— Ну что, нам нужно тебя снова согреть, да? Снимай все свои мокрые вещи и надень-ка вот это. — Он вытащил из-за кресла корзинку с постиранной, но еще не глаженой одеждой. — Пойду приготовлю тебе что-нибудь горячее попить.

«Он так здорово умеет решать проблемы», — подумала Мэри, все еще стоявшая на месте в мокрой одежде, но уже начинавшая осторожно и старательно дышать. Ноги у нее были словно ватные. Ей больше всего бы хотелось, чтобы Ангус встал перед ней, как ее мать, и со словами: «Руки вверх!» снял бы с нее джемпер, «Ноги на ширину плеч!» — и стянул бы с нее мокрые джинсы. Но что бы она сказала Айоне, если бы та вдруг вошла к ним в тот момент. Почти бессознательно Мэри сняла джинсы и надела штаны от спортивного костюма — незачем пытаться примерять одежду Айоны, двенадцатого размера, чтобы потом добавить ко всем переживаниям еще и стыд за свою жирную задницу, — и нашла подходящую теплую футболку для регби. Повинуясь еле слышным командам из какой-то особой зоны мозга, Мэри попыталась повесить свои мокрые вещи на батарею, но координация у нее была нарушена, и все упало на спящего кота.

Когда вернулся Ангус, она в оцепенении поворачивалась, стоя в середине комнаты, от одной стены к другой, переводя глаза с одной фотографии на другую, — везде изображались Ангус и Айона, прижимающиеся носами друг к другу, в разных частях света.