Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус - Анатолий Бородин

Насколько обоснована, – задается вопросом Записка, – такая позиция правительства по отношению к Думе: «Быть может страна стоит перед революцией и смута эта, ведущая только к господству кадетской партии, – все-таки лучше, чем анархия, в борьбе с которой Правительству необходимо иметь опору в лице думского большинства?»

И после анализа и оценки настроения составляющих российское общество классов и групп дается обоснованный ответ: «Для оценки возможности успешного выступления против Правительства тех или иных частей населения, с одной стороны, и возможности для правительственной власти их предупредить или подавить – с другой, – надлежит, казалось бы, иметь в виду, что даже при наличии действительных оснований (пока, по мнению автора Записки, их нет. – А. Б.) для неудовольствия против правительства, успешные активные выступления возможны лишь в тех случаях, когда власть инертна и не имеет точки опоры в стране».

Оппозиция стремится лишить правительство всякой опоры: ее агитация «сводится к насколько возможно большему расшатыванию достоинства власти и уважения к ней. Значение всякой ошибки или недосмотра, или непорядка усиливается, причем все отрицательные результаты ставятся в связь с необходимостью общей политической перемены. Основной мыслью этой агитации является то положение, что все спасение страны в гражданском отношении заключается в Государственной думе и что спасение и успехи армии находятся также в зависимости от Думы. Достойно внимания, насколько смута продвинулась вперед и положение стало более трудным со времени созыва Государственной Думы. Народные массы, сами по себе устойчивые, могут в будущем пойти за оппозиционным течением, если оно не встретит твердого противодействия».

Власть же опасно инертна! «Величайшая опасность для правительства заключается не в нашествии неприятеля – так как при длительной войне наша обеспеченность личным составом и сырьем всякого рода должны привести к победе, – но в тех смутах внутри, которые уже назревают и могут, при благоприятных для них условиях, широко и глубоко развиться. Надлежит иметь в виду, что охранение в Империи порядка и силы власти необходимо для самой победы. Ныне желательно было бы Правительство с особо твердым направлением»: работу Думы «ограничить рассмотрением внесенных в нее военных законопроектов и деятельностью отдельных ее членов во вновь организованных совещаниях по обороне»; печать поставить под постоянный надзор «сильной власти», способной пресечь все попытки дискредитировать власть «и вообще сеять смуту»; не разрешать «всякого рода съезды»; «твердой рукою» подавлять «всякие беспорядки аграрного, экономического или политического свойства»; принять «все зависящие меры к урегулированию экономических отношений населения, особенно бедных в случаях дороговизны»; «разрешение спорных вопросов внутреннего управления» и вопросов «внутреннего строительства» отложить до окончания войны и объявить об этом; оповестить население «о необходимости твердого и сильного Правительства, так как военные обстоятельства требуют дисциплины не только на фронте, но и внутри страны».

Такая власть, заключала Записка, «может сохранить в стране порядок, для победы и спокойного развития страны, без колебания исконных начал власти Государей наших»[736].

Глубже других понимал проблему Л. А. Тихомиров: «Наши союзы с поддержкой целой массы городов и заводов стремятся произвести фактический государственный переворот, задавить Царя, созвать Думу и составить правительство, не им назначенное . Только страшно сильное правительство могло направлять к подобию единства эту разношерстную нацию. П. Н. Дурново прав, что теперь нужно уметь приказать . Теперь бы нужен был диктатор, который бы заставил работать, и показал бы стране, что власть не за немцев, не изменники. Вся масса народа стала бы за него горой». Ему ситуация представлялась безысходной: «Но нет человека! [Дурново] упускает из виду, что уже нет никого, кто мог бы приказать. Это было и сплыло. Сама по себе Россия не представляет сколько-нибудь достаточных умственных сил. Все средне ординарны, ни единого исключения ни в правительстве, ни в “парламентском” мире, ни в общественных кругах, ни, увы, даже в армии». И хуже всех – царь: «Я бы на его месте – объявил им (оппозиции. – А. Б.), что с такими подданными жить не могу, отказываюсь от престола и назначаю регентом Николая Николаевича, и оповестил бы это манифестом. По-моему, это единственный достойный исход, раз уж невозможно для него (и для него это невозможно) отправить их в тюрьму». Оставалась одна надежда: «России нужна Божья помощь, и если бы Господь пожелал ее дать, – то послал бы России власть»[737].

Сам П. Н. Дурново в этом отношении был «большой пессимист» и еще летом 1907 г. находил, что, «действительно, людей что-то не видать». «Ни среди чиновного люда, ни среди земских деятелей, – признавался он, – я людей с государственным умом почти не встречал. исполнителей можно найти, но лиц, способных вести толково самостоятельную отрасль государственного хозяйства, или управлять твердо, умело, обширною областью, – таких лиц слишком мало. Среди земцев их, кажется, еще меньше. Самые выдающиеся из них часто отличаются крайним доктринерством, увлекаются фразой и проявляют мало деловитости»[738].