Синее пламя - Дмитрий Воронин

Одежда?

Он скосил глаза и увидел, что до самого подбородка укутан одеялом. Прислушался к ощущениям — между его кожей и влажным колючим одеялом явно нет ничего. То есть совсем ничего. Легран почувствовал, что краснеет, — вряд ли сам стянул с себя исподнее, есть кому постараться.

— Слава Свету, живой… — услышал он восторженный вопль, затем чьи-то тонкие пальцы нырнули под голову, приподняли ее. Сквозь туман в глазах он увидел лицо Синтии, странно исхудавшее, осунувшееся. Тут же в губы ткнулась ложка, наполненная чем-то горячим и ароматным. Он с трудом приоткрыл рот, тут же проглотил жидкость, оказавшуюся бульоном, щедро, даже чрезмерно щедро, приправленным специями. От количества перца глаза полезли на лоб, а в ушах зазвенело. А рядом тут же оказалась еще одна ложка, тоже полная до краев.

Ему было мучительно стыдно, что эта тонкая, на вид хрупкая девушка кормит его, как младенца, с ложки, но ничего с этим поделать он не мог. Чувствовал, что самому руки не поднять. Когда была проглочена пятая по счету ложка горячего варева, голова рыцаря снова опустилась на песок.

— Пока хватит, — услышал он голос девушки. — Теперь тебе надо спать. Ты был очень болен, теперь выздоравливаешь. Но нужен отдых…

Его губы зашевелились, он попытался было спросить, сколько болел да как она себя чувствует… но уже обрушились мягкие знакомые волны, убаюкивающие, погружающие в негу и покой. Медленно проплыла мысль, что надо бы как-нибудь попробовать оказать сопротивление сонной силе вампирочки, но не сейчас, позже, когда окрепнет. Из чисто познавательных целей… проверить, может ли здоровый человек сопротивляться этой… магии. Мысль не успела толком сформироваться, растворившись в тепле и темноте.

Синтия задумчиво смотрела, как разгладилось лицо воина. Да, он выкарабкается, это уже ясно. Эликсир Унтаро, как и все, что он делал, оказался поистине чудодейственным, целых два дня рыцарь находился на грани жизни и смерти, пару раз она и сама была близка к тому, чтобы… Девушка отвернулась. Нет, она поклялась, хотя и не уверена была, что в случае чего сможет исполнить данную клятву. Ладно, все к лучшему.

Она поднялась, даже не стремясь одеться, ограничившись накинутым на плечи монашеским балахоном. Порылась в мешке, извлекла кусок хлеба, принялась задумчиво его жевать, почти не ощущая вкуса, прислонившись спиной к каменному саркофагу. Сейчас она многое отдала бы даже за простую крысу — но проклятая магия, что оберегает этот старый храм от чужих глаз, разогнала всю живность на многие лиги вокруг. Синтия чувствовала, как часто колотится сердце, как мелко дрожат пальцы — вон сколько бульона пролилось, прежде чем впихнула в темплара несколько ложек.

Ее терзал Голод… но о том, чтобы выйти из храма на охоту, нечего было даже и думать. Нет, она сможет выйти, она даже сможет найти дичь, несмотря на то, что там, снаружи, все еще льет дождь. Но вот сумеет ли она вернуться? Вряд ли проход в магической завесе открылся надолго, скорее просто пропустил путников, доказавших свое право, и сомкнулся за их спинами. Ей самой никогда не преодолеть проклятое колдовство — и Шенк останется здесь, один, беспомощный и ослабевший.

Скрипнули стиснутые зубы.

— Потерплю, — прошипела она, обращаясь к бесчувственным камням и неспособному слышать ее темплару. — Потерплю, не первый раз.

За эти два дня она обшарила здесь все. Даже, зря расходуя силы, обернулась крылатой и поднялась к куполу. Тщетно… Или то, ради чего они сюда пришли, запрятано очень тщательно, или его здесь давно уже нет. Зато в этом храме осталось более чем достаточно старой магии. Синтия быстро обнаружила оживающие саркофаги — теперь она не сомневалась, что перед ней именно последние пристанища усопших — и в первый момент испугалась так, что чуть не бросилась бежать куда глаза глядят. Удержало только чувство долга, страх за жизнь темплара, да и то едва-едва. Потом стыдила себя, напоминая, что настоящему вампиру в этом мире бояться следует немногого, и в наименьшей степени каких-то там бестелесных фантомов, не способных ни поцарапать, ни навредить иным способом. Только напугать.

Позже подолгу смотрела на призрак Арианис, старательно пытаясь найти в ней капли Тьмы, но видя лишь утонченную, недоступную простым смертным красоту. Поначалу надеялась, что призрак даст совет, укажет, где искать тайник, — но прекрасная женщина в развевающемся платье, достойном королевы, лишь мягко смотрела на нее… куда бы Синтия ни сдвинулась, ей всегда казалось, что Арианис смотрит прямо в ее глаза. Смотрит и молчит…

Девушка подтянула к себе колени, обхватила их руками, снова закрыла глаза. Надо поспать. Говорят, во сне сил тратится меньше, а то и вовсе силы возвращаются. Посмотрим, посмотрим… ни один сон в мире, даже самый крепкий и сладкий, не поможет справиться с Голодом.

Она проснулась оттого, что чьи-то пальцы прикоснулись к плечу. Открыла глаза — медленно, нехотя. Тело сковывала слабость, было холодно и сыро. Пусть дождевые струи не проникали в отверстие в крыше, но влажность чувствовалась и радости не доставляла. Синтия даже неуверенно поднесла руку к глазам, вгляделась, не обросла ли за время сна плесенью.

Шенк был уже на ногах, все еще бледный, немного пошатывающийся, но из глаз исчез лихорадочный блеск, и губы не затянуты восковой пленкой.

— Я… в порядке, — прошептала она. Затем натянуто улыбнулась, обнажив клыки. — Все хорошо. Ты-то как?

— Бывало и получше, — честно признался рыцарь, для верности опираясь на саркофаг.

Она даже не успела ничего сказать — над каменным постаментом сверкнуло, поднялась призрачная статуя. Ее Синтия уже видела — мощного вида мужчина, в хламиде мага или священника, с длинной седой бородой. Но плечи — дай Свет иному молотобойцу в кузне, с такими плечами не над старыми книгами корпеть, не хитрые растворы смешивать. Меч в руки — и вперед… а лучше даже не меч, а тот же молот. Или булаву.

— К-кто это? — Рыцарь отпрянул, замер на подрагивающих ногах, рука шарит за спиной в поисках меча.

Против воли девушка улыбнулась — сейчас воин в таком виде, что и перевязь показалась бы одеждой. Он поймал ее взгляд, затем вдруг понял и жутко покраснел. Было столь странно видеть стыдливый румянец на лице воина, что Синтия, пусть и чувствующая себя порядком разбитой, прыснула.

Стрельнув в ее сторону глазами, он отвернулся и принялся натягивать на себя относительно просохшую одежду, всей спиной выражая неодобрение. Приведя себя в порядок и закинув за спину меч — словно здесь, среди голых камней, пусть и слегка сдобренных призраками, обычная сталь могла оказаться для чего-то полезной, — Шенк снова бросил взгляд на фантома. Уже без прежней опаски, спокойно — видно же, что полупрозрачная фигура сходить со своего постамента не собирается. Да и двигаться тоже не намерена, а то, что края мантии колышутся, а косматые брови вроде бы даже хмурятся — это просто игра света, не более.

— Все-таки храм, — пробормотал Шенк. — А я подумал, что это… гробница, что ли.

— Так и есть, — негромко ответила Синтия. — Это и есть гробница… вернее, усыпальница. А это все саркофаги.