Эпоха рыцарства в истории Англии - Артур Брайант

Укрепив свой союз, Эдуард стал торопиться домой, чтобы получить необходимые средства для его финансирования. Его положение было настолько отчаянным, что он вынужден был оставить свою жену и детей, а также графов Дерби и Солсбери в Антверпене в качестве заложников за свои долги. Его расходы к настоящему моменту почти истощили английскую казну. При этом его популярность была еще достаточно высока, чтобы поднять страну. Хотя осенью, после того как его Совет завил ему, что, пока они ему не помогут, он должен сам избавиться от своих иностранных кредиторов, Общины попросили время, чтобы посоветоваться с теми, кого они представляли, они теперь объединились с магнатами, дав ему десятую часть с каждого снопа, шерсти одной овцы на два года, и десятую часть дохода с королевских бургов и пятнадцатую с остального населения.

При этом они сделали свою субсидию зависимой от его ответа на четыре петиции, одна из которых, в конце концов прекращавшая королевское право облагать налогом торговую деятельность в зависимости от желания короля даже в королевских владениях, явилась важным шагом по пути к парламентскому контролю налогообложения. В обмен на разрешение Эдуарду собирать ненавистный maltote еще четырнадцать месяцев, они получили обещание, что он никогда не использует его снова «кроме как с общего согласия прелатов, графов, баронов и других лордов и общин королевства». Они также просили об ограничении права реквизиций для нужд королевского двора, для отмены древнего процесса против людей англосаксонского происхождения, называвшегося «предъявление английского происхождения», и для убежденности в том, что французский титул короля никогда не подчинит английский.

Получив субсидии для французской кампании, Эдуард готовился к возвращению на континент, где французы сжигали города и деревни Гегенау и угрожали Фландрии. В его отсутствие флот из около 200 французских, генуэзских и испанских кораблей расположился рядом со Слейсом у устья реки Цвин, чтобы воспрепятствовать его проезду и начать блокаду фламандцев. Весь прошлый год позиция на море и рейды по английским южным портам вызывали растущее беспокойство; осенью 1339 года несколько собственных кораблей короля было захвачено в Северном море. В своих дебатах парламент акцентировал внимание на слабости страны в военно-морском отношении и «как море должно охраняться против врагов, так чтобы они... не смогли проникнуть в королевство и разрушить его».

Когда оказалось, что король должен будет пробиваться назад во Фландрию, все корабли, которые могли потребоваться, были собраны в Оруэлле, и на них были помещены лучники и тяжеловооруженные всадники. Кроме нескольких королевских небольших суденышек и галер, специально построенных для военных нужд, – содержащихся обычно в Уинчелси и Портсмуте и находившихся в ведении Тауэра под контролем специального чиновника, называемого клерком королевских кораблей, – флот состоял из одномачтовых, однопалубных торговых и рыболовных судов, тоннаж большинства из которых не превышал ста тонн. Реквизированные шерифами прибрежных графств, они должны были быть переоборудованы для военных нужд посредством добавления марсов к мачтам для ведения огня и деревянных надпалубных сооружений на носу и корме корабля под названием «баки» и «юты», из которых лучники и пращники могли метать стрелы, дротики и камни в неприятельские войска и такелаж, а войска осуществить абордаж. В честь короля они были ярко раскрашены и украшены золотыми львами. Двумя самыми большими кораблями являлись флагман – судно «Томас» и 240-тонный корабль под названием «Михаил», пожертвованный Райем – одним из Пяти портов.

При этом Англия оставалась только второразрядной морской державой. Ее флот был гораздо хуже по сравнению с армадой, находившейся у фламандских берегов Предусмотрительным умам казалась полным безумием попытка короля пробиться через него к Слейсу посредством тарана и абордажа кораблей, более высоких и тяжелых по сравнению с английскими – а это был единственный известный тогда способ ведения боя. Испуганный недостатком денег и донесениями о том, что французы и испанцы собираются захватить в плен его венценосного господина, канцлер, архиепископ Стратфорд, молили его отменить этот поход. Оба адмирала поддержали просьбу архиепископа. Когда король отказался, то архиепископ, к его негодованию, отдал государственную печать. «Я поплыву, несмотря на вас, – сказал король, – и те, кто боятся на пустом месте, пусть остаются дома».

Флот вышел в море во вторник 22 июня 1340 года и достиг устья Цвина на следующий день. «Около полудня, – написал Эдуард своему сыну, – мы прибыли к фландрскому берегу у Блакенберга, где перед нами предстал враг, сгрудившийся в порте Слейса. И, увидев, что прилив не поможет нам приблизиться к нему, мы отложили все это до вечера. В субботу, в день Св. Иоанна, вскоре после полудня, на гребне прилива, с именем Господа и уверенные в нашей правой ссоре, мы вошли в порт против наших врагов, которые выстроили свои корабли в очень сильный боевой порядок». Их было так много, написал свидетель битвы, что «казалось, их мачты являют собой сплошной лес».

Обе стороны сражались, как будто они были на земле[284]. Англичане начали атаку, имея позади себя ветер, солнце и прилив, тремя колоннами, король находился во главе центральной колонны на своем корабле «Томас», а каждый корабль был укомплектован вперемешку лучниками и тяжеловооруженными воинами. Французские и испанские корабли были объединены в цепи и представляли собой четыре линии, пересекающие эстуарий подобно стенам замка. Построенные для плавания в Атлантическом океане с высокими бортами, они возвышались над своими противниками, их палубы были заполнены рыцарями, вооруженными копьями, а также камнеметателями и арбалетчиками.

Именно английские лучники решили исход сражения. Когда они вступили в дело, они выпустили такой шторм из стрел, что палубы противника были устланы мертвыми еще до того, как их достигла абордажная команда. Стрельба по своей меткости была настолько смертельной, что многие прыгали в воду, чтобы избежать ее. Тысячи были убиты или утонули, только генуэзцы, которые отказались встать на якорь, смогли сбежать в открытое море. К утру две трети союзного флота было взято в плен или разрушено.

Победа Эдуарда при Слейсе резко подняла его престиж. До настоящего времени он казался своим собратьям князьям всего лишь королем турниров да шотландских пустошей: теперь он показал себя в главной европейской битве. Хотя последствия ее нужно было реализовать, но он уже ликвидировал превосходство в Ла-Манше атлантических мореходов. Что волновало его больше всего в тот момент, так это появившаяся возможность захватить Францию. 10 июля он въехал в столицу ван Артевельде, Гент, как герой-победитель. Его жена находилась там, чтобы приветствовать его на руках с новорожденным сыном, который войдет в историю как Джон Гонтский.

Вместе эти два человека – король и ткач – разрабатывали планы освобождения городов Артуа от династии Валуа. В конце июля они пересекли французскую границу. Пока Роберт Артуа, изгнанный претендент на фьеф, осаждал Сен-Омер, Эдуард вместе с немецкими и нидерландскими князьями установил осаду Турне. Но вскоре между союзниками возникли ссоры. Когда с бесцеремонной нетерпеливостью выскочки ван Артевельде упрекнул герцога Брабанта за неудачный штурм стен, герцог, разозленный такой дерзостью со стороны простолюдина, пригрозил увести свою армию домой. Потребовался весь такт Эдуарда, чтобы удержать его. Тем временем, вместо того чтобы броситься на освобождение города, Филипп снова отказался от битвы. Когда английский король вызвал его на поединок, тот просто напомнил ему о нарушенном оммаже.