Любимые дети, или Моя чужая семья - Диана Чемберлен

Кроме того, преподобный Билл намекнул, что я извинюсь перед Китом ради себя. Чтобы помочь себе. Чтобы очистить свою совесть.

Или я снова прячу голову в песок?

Да как бы там ни было. Я должна сделать перерыв, прежде чем ехать в башню.

Я отправилась домой и, когда сворачивала на подъездную дорожку, увидела желтый каяк, пришвартованный у конца причала. Неужели Энди купили каяк?

Но тут я увидела девушку, бегущую по причалу к лодке.

– Джен?

Я припарковала машину и выскочила.

– Джен! – окликнула я, шагая к причалу.

Это действительно оказалась Джен. Трудно было ошибиться при виде блестящих темных волос и стройного тела.

– Джен! – крикнула я, на этот раз громче.

Она остановилась и обернулась. Пошла обратно. Я ощутила радость при виде ее. Все эти истории, как она не поехала забрать меня, когда я застряла на дороге, как топила, когда мы купались, были мгновенно забыты.

– Привет! – воскликнула я, когда мы встретились на боковом дворе. – Раздобыла каяк?

Она оглянулась на лодку, которая мягко покачивалась у причала.

– Взяла напрокат. Просто хотела испытать его.

– Круто.

– Заехала проверить, все ли с тобой в порядке. Мне как-то не по себе из-за того вечера, когда я не заехала за тобой.

– Все в порядке. Меня дотащили до дома.

– Превосходно!

Она покачала головой, одновременно закатывая глаза.

– Все так глупо вышло. У меня был парень. Сама ненавижу, когда девушки бросают подруг ради парней. Прости, что я так поступила.

Я практически влюбилась в нее за это.

– Я все понимаю. И как прошло свидание?

Она покачала головой.

– Все прекрасно.

Она снова оглянулась на каяк.

– Мне пора. Я просто хотела убедиться, что ты в порядке.

– Зайди на минуту, – попросила я. Не хотела, чтобы она уходила. Мне не терпелось вернуться к тому празднику «педикюр-фильм-болтовня», которым была наша дружба в самом начале.

Она снова покачала головой и пошла к причалу.

– Не могу. Не сегодня. Но я позвоню тебе, и мы встретимся, ладно?

– Ладно.

Я наблюдала, как она поворачивается и бежит к лодке. Интересно, куда она так спешит?

Я вошла в дом через незапертую дверь и немедленно ощутила запах. Цитрусовые. Апельсины, или лимоны, или что там еще. Значит, Джен была в доме.

«Только чтобы узнать, дома ли я, – сказала я себе. – Возможно, сунула голову в дверь и позвала меня».

Но все же, изобретая причины, по которым она могла войти внутрь, я все стояла посреди комнаты, вдыхая ее запах. И почему-то чувствовала, что промерзла до костей.

66. Сара

Здесь и сейчас

Апрель 2008

Поразительно! В своей писанине я дошла до настоящего! Меня потрясло осознание того, как много я написала. Сколько тетрадей заполнила за последние полгода, и, да, мне стало намного легче. Может, просто прошло время, но, думаю, помогли мои сочинения. Своего рода потворство себе. Особенно все, что я писала о Джейми. Память о нем. Стремление упиваться старинными воспоминаниями. О, он был так несовершенен! Как все мужчины. Но мемуары заставили меня вспомнить все, что я любила в нем. Радость, которую я испытывала тогда. И грусть, но я ни о чем не жалела. Ни на минуту. Не будь в моей жизни Джейми, у меня не было бы сына.

Только что миновала первая годовщина со дня пожара. Киту намного легче. Он все еще носит компрессионные повязки. Но летом избавится от них. Однако с точки зрения эмоциональной составляющей, боюсь, его горечь и гнев безграничны. Пару раз я заставила его пойти к психотерапевту, но больше он туда не вернулся. И я вряд ли смогу его принудить. Он взрывается по каждому поводу, и, хотя его гнев часто направлен на меня, я знаю: истинная мишень – это Мэгги. Вернее, все Локвуды.

Пока в октябре я болела гриппом, Лорел взяла отпуск, чтобы возить Кита на физиотерапию в Джексонвилль, несмотря на то что он отказывался говорить с ней. Некоторое время я позволяла ей быть моей личной рабыней. Она покупала продукты, лекарства для Кита, платила за ремонт моей машины и чувствовала, что все это вполне оправданно. Но постепенно мне становилось неловко. Думаю, гнев постепенно улегся. Я не хотела снова быть ее подругой, – сомневаюсь, что это когда-нибудь случится, – но не хотела унижать ее. А ведь именно это я и делала. Она ответственна за пожар, устроенный Мэгги, не больше, чем я – за Кита, курившего марихуану или пропускавшего школу.

Поэтому я извинилась перед ней и, хотя она сказала, что искренне хотела помочь, перестала ей звонить. Мы не говорили пару месяцев, хотя иногда виделись. Но отношения были натянутыми. Мы были любезны друг с другом. Ничего более.

Но меня волнует другое. В сентябре, всего через пять коротких месяцев Мэгги выйдет из тюрьмы. Одно дело – наткнуться на Лорел, и совсем другое – на Мэгги. Для Кита будет невыносимо увидеть ее порхающей по острову, свободной, как птица. Я пытаюсь напомнить себе, что она – дочь Джейми, и в глубине души знаю, что все еще люблю ее. И все же Кит занимает первое место в моем сердце и всегда будет занимать, и я волнуюсь, что его глубоко ранит вид свободной Мэгги.

Некоторое время я серьезно подумывала о переезде. Так серьезно, что даже стала подыскивать новую работу, пользуясь компьютером в комнате ожидания физиотерапевтической клиники, пока Кит занимался с Гуннаром. Мне нужна работа с зарплатой большей, чем у официанток, причем недалеко от хорошей больницы для Кита. В Шарлотт было несколько вакансий: стажеры банков и все в таком роде. Я послала резюме в «Вестерн Каролина банк», указав девичье имя. Решила, что если уж мы переберемся, то начнем все сначала. Возможности, открывавшиеся мне, так волновали, что я стала заодно присматривать квартиру. Наткнулась на роскошный многоквартирный комплекс, квартиры с двумя и тремя спальнями плюс бассейны в помещении и во дворе, которые Киту точно понравятся. Я заполнила и послала по Интернету заявление. Но все это одни мечты. Банковской зарплаты хватит на аренду, но больше почти ни на что.

Я подумала о колье, давно подаренном Джейми, том, которое собиралась надеть в день нашей свадьбы. Я платила тридцать долларов в год за банковскую ячейку и ни разу не заглянула туда. Может, продать его, чтобы мы смогли жить в одной из таких квартир? Судя по тому, что говорил о нем Джейми, оно должно стоить пять или даже десять тысяч долларов, хотя я слышала, что никогда нельзя продать драгоценность за ее истинную стоимость. Я нашла шикарный интернет-аукцион, где можно было продать драгоценности за хорошую цену и оставить себе семьдесят процентов того, что получишь за них. Семьдесят процентов, скажем, от десяти тысяч долларов вместе с банковским жалованьем позволят снять квартиру с двумя спальнями, по крайней мере, на некоторое время.