Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец - Виктор Поротников

Василий сразу узнал отрывок из Откровения Иоанна.

Фома, не удержавшись, чихнул.

Граф Гуго стремительно обернулся на этот звук и что-то произнес с недобрым блеском в своем единственном глазу.

– Нам придется вступить в секту сатанистов, – заключил Потаня, – если мы откажемся, то люди графа перебьют нас прямо здесь, у Камня Смерти. Ибо токмо сатанистам позволительно видеть эти письмена.

– Вот и помогай после этого графу Тюбингенскому! – проворчал Костя.

– Нас-то семеро, а их шестеро, – угрожающе сощурил глаза Фома, – еще поглядим, кто кого!

– Не нужно доводить дело до кровопролития, – властно промолвил Василий. – Я сам договорюсь с графом.

Зная, что граф Гуго владеет французским, Василий отозвал его в сторону. При этом Василий снял с себя пояс с мечом, отдав его Потане. Граф Гуго сделал то же самое.

Василий и граф-сатанист стояли над узкой расселиной под настороженными взглядами своих воинов.

Катившееся к зениту солнце озаряло горячими лучами сверкающие ослепительным блеском белые склоны Фавор-горы, темно-зеленый лес, прилепившийся к подножию, желтую песчаную равнину, расстилавшуюся вокруг. Необозримые дали земель и необъятная синева небес, словно куполом укрывающих землю от горизонта до горизонта, воспринимались несколько иначе отсюда, с высоты птичьего полета. Вот он – мир, созданный Господом!

Какими суетливыми и мелкими показались в этот миг Василию все деяния людей, даже самых знаменитых. Великое множество самых различных войск исходили из конца в конец эту грешную землю, мириады людей погибли в многочисленных сражениях за все прошедшие века, повинуясь воле честолюбивых царей и полководцев. И покуда людской муравейник из поколения в поколение занимался дележом власти, истреблением себе подобных, накоплением богатств и ублажением плоти, в мире, не прекращаясь, шла невидимая для человеческого глаза непримиримая борьба за души живых и умерших людей.

Василий внимательно слушал то, что говорил ему граф Гуго про Малый и Великий суд, про Книгу Жизни, про всеобщее воскрешение и конец тысячелетнего царства.

– Разве отступники те, кто верит в Бога, но не считает, что Иисус является единственным путем к Богу? – вопрошал Василия граф-сатанист, не спуская с него пристального взгляда. – Чем плох Сатанаил, оспаривающий у Иисуса первенство в деле спасения рода человеческого от преисподней?

– Иисус – сын Божий, – ответил Василий. – Иисус принял муки за грехи людские.

– Сатанаил тоже сын Божий, – сказал граф Гуго. – Творец невзлюбил его за то, что Сатанаил считал несовершенным Отцовское творение – первых людей, более падких на грех, чем на благолепие.

– Сатанаил виновен в том, что Адама и Еву изгнали из рая, – пытался обвинять Василий.

– Но Сатанаил же пытался спасти людей от преисподней и вернуть им бессмертие, за что и сам поплатился, – воскликнул граф Гуго. – Это ли не подвиг во имя человечества!

– Однако падший ангел после второго падения соединился с силами зла, с преисподней, против Господа нашего и светлых ангелов, – молвил Василий, полагая, что на это его непримиримому собеседнику возразить будет нечего.

Граф Гуго слабо усмехнулся:

– Разве Сатанаил одинок в преисподней? Там же находится великое множество душ грешников, низвергнутых туда «добреньким» Господом. Кто, как не Сатанаил, выведет их оттуда еще до наступления Страшного суда! Ангелы небесные проиграют великую битву, ибо на их стороне будут сражаться святоши, не умеющие держать меч в руках, изможденные постами и молитвами. В войске же Сатанаила окажутся все честолюбцы, злодеи, клятвопреступники, убийцы и насильники. С таким воинством падший ангел будет непобедим!

Ты сам небезгрешен, витязь, иначе не отправился бы в этот поход. Тебя тоже скорее всего ждет преисподняя. Так зачем же ты бездумно цепляешься за веру в бессердечного Господа и отвергаешь власть Сатанаила, хотя своим честолюбием уже давно служишь ему? Одумайся, пока не поздно! Ведь тебе, как и мне, более по душе символ преисподней: прав тот, кто сильнее.

Василий молчал, словно обозревая с горы свою прожитую жизнь, скорее всего прожитую недостойно, нежели наоборот. Стало быть, его желание прославиться было глупой тщетой. Чтобы без страха стоять на Страшном суде, ему надлежит сегодня же, сейчас же начать совсем другую жизнь без грехов и честолюбивых помыслов. И первым шагом к этому должен стать его отказ вступить в секту сатанистов.

– Мне по душе символ Бога: сильнее тот, кто прав, – после недолгого раздумья промолвил Василий.

Граф Гуго склонил голову на грудь, прошептав:

– Жаль…

В следующий миг его рука вынырнула из-под белого плаща, в ней сверкнул острый узкий кинжал.

В уши Василию ударил предостерегающий окрик Худиона, но он не успел перехватить сильную руку графа. Короткий клинок поразил Василия в шею. Падая, Василий успел расслышать лязг мечей и русскую брань.

В ожесточенной схватке русичи перебили всех воинов графа Тюбингенского, а его самого столкнули с обрыва в пропасть. Граф-сатанист мужественно принял смерть, не издав ни звука при падении с огромной высоты. Полы его белого плаща с черным крестом развевались в стремительном полете вниз, похожие на крылья большой смертельно раненной птицы.

Ратники бросились к неподвижному Василию. Он был мертв.

Оглушенные свалившимся на них несчастьем, дружинники стояли, безмолвные и растерянные, над телом того, кто водил их в сражения, кого они считали своим бессменным вожаком и в удачу которого верили всегда.

– Как же нам теперь быть? – первым подал голос великан Пересмета.

Вопрос этот, по-видимому, сидел в голове у каждого, поэтому ему никто не ответил.

– Погребем Василия у Фавор-горы, – тихо вымолвил Потаня, – поставим камень в изголовье могилы, а на камне высечем…

– Что на камне ни высекай, все едино читать здесь некому, – хмуро перебил Костя. – Василий всегда к первенству стремился, славы желал громкой, хоть посмертной, но славы. Вот и надо нам его прославить!

– Как? – спросил Фома.

– Потаня среди нас самый грамотный, пусть он былину измыслит про дела и походы Василия Буслаева, – промолвил Костя, – а мы, вернувшись в Новгород, исполнять ее станем на тризнах и на праздниках. Вот и пойдет слава о Василии Буслаеве среди новгородцев, может, и по всей Руси эта слава пройдет. Человека ведь не токмо меч, но и гусли прославить могут.

– Хорошая задумка! – одобрил Домаш. – У былины-то век дольше человеческого. Коль полюбится она новгородцам, станут они передавать ее, как наследство, детям и внукам своим.

– Так и порешим, – заключил Худион и взглянул на Потаню: – Сможешь?

– Постараюсь, – ответил Потаня.

– Ты бери слова из души своей, тогда непременно получится, – посоветовал Фома, положив ладонь Потане на плечо.