Адмиралы и корсары Екатерины Великой - Александр Широкорад

23 апреля 1788 г. Качиони, находясь на фрегате «Минерва Севера» у берегов Кефалонии, докладывал Потемкину, что в Архипелаге он взял на абордаж два турецких кирлангича, вооруженных один шестью, а другой двумя пушками. Качиони переделал их в корсарские суда, поставив на большом – 22 пушки, а на малом – 16, и отправился с ними крейсировать далее.

У берегов Кефалонии Ламброс встретил два греческих купеческих судна: одно с острова Индрос, а другой из Шкодры. «Узнав о моих трудах, они [судовладельцы и команда. – А.Ш.] решили ходить со мной и их вооружили оба по 16 пушек».

В Кефалонии русский консул Бигилла убедил местные власти продать Качиони оружие и продовольствие. Еще раз оценим «политес» Ламброс. Два призовых кирлангича он назвал: большой с 22 пушками – «Великий князь Константин» (командир грек Дмитрий Мустоки), а меньший с 16 пушками – «Великий князь Александр». Греческие же 16-пушечные судна были переименованы в «Князь Потемкин Таврический» и «Граф Александр Безбородко». Ай да пират! Под его началом – суда, названные в честь матушки государыни, любимых внуков и двух сильнейших вельмож. Как он великолепно разбирался в ситуации в верхах!

3 мая 1788 г. Качиони доносил Потемкину, что 30 апреля, крейсируя на «Минерве Севера» с тремя другими корсарскими судами у берегов Мореи, он заметил судно, шедшее к острову Занте. Погоня длилась до утра 1 мая. Наконец турецкое судно было взято «Минервой Севера» на абордаж. На судне находилось 170 турок и барбарийцев. После боя их осталось всего 80, но и их Ламброс «велел казнить». В донесении Потемкину он оправдывает свой поступок тем, что де эти турки убивали ранее греков.

Турецкое судно было довольно большим, на нем имелось три мачты и фрегатское парусное вооружение. На взятом судне было 24 пушки, причем из них 14 медных пушек малого калибра турки якобы выбросили в море. На призовом судне Качиони велел поднять Андреевский флаг. Но вскоре корабль были вынуждены сжечь из-за открывшейся на нем сильной течи.

Далее Качиони утверждал, что «по всей Турции гремит, что Архипелаг наполнен русскими судами, но на самом деле в Архипелаге нет более корсаров, чем я сам и 10 моих судов».

Ламброс Качиони помнил, как в Первую турецкую войну в 1772 г. греческие корсары на шебеке «Забияка» обманом захватили неприступную турецкую крепость Кастель-Россо на острове Клидес у восточного берега Кипра. И вот 24 июля 1788 г. флотилия Качиони подошла к острову. На сей раз корсарам не удалось внезапное нападение. Но вид 10 судов под Андреевскими флагами смутил турок, и комендант Кастель-Россо вызвал с кипрского берега местного греческого митрополита и через него вступил в переговоры с Качиони. Митрополит помог выработать условия почетной капитуляции и гарантировал безопасность турок. В результате гарнизон Кастель-Россо в составе 230 человек и еще около 500 их жен и детей был переправлен на полуостров Малая Азия, а над Красным замком взвился Андреевский флаг. Кастель-Россо стал одной из опорных баз флотилии Качиони.

В начале августа 1788 г. в Эгейском море близ острова Скарпанта (Карпатос) Качиони на своей «Минерве Севера» имел баталию сразу с пятью турецкими судами. В донесении Потемкину Ламброс писал: «…близ острова Скорпанта, где случившись один без моей флотилии только с двумя призами, встретился с 8-ю турецкими военными судами. Из которых три отделились тогда, чтобы догнать и те мои два приза, а с прочими пятью от полудня до наступления ночи непрерывно сражался и защищался, и напоследок турки сбиты и замешаны, что едва могли направить парусы и обратиться с немалым убытком в бег; с моей же стороны последовала очень малая потеря…»[199]

31 августа флотилия Качиони провела бой с шестью турецкими судами, «в числе коих был один большой линейный корабль», как свидетельствовало из донесения Качиони.

В то же время основными портами флотилии Качиони оставались Триест и Мальта. Так, в октябре 1788 г. его суда около месяца стояли в Ла-Валетте. Любопытно, что российским поверенным в делах еще в 1784 г. стал бригадир грек Антонио Псаро, старый пират, участник первой войны. Мальтийский орден сильно зависел от Екатерины в финансовом отношении, так как в Польше шел спор о владении огромными имениями, о так называемом Острожском наследстве, между Мальтийским орденом и польскими магнатами.

В декабре 1788 г. Качиони пришел в Триест с девятью корсарскими судами и девятью захваченными турецкими.

В донесении статс-секретарю Екатерины II графу А. А. Безбородко для доклада императрице от 27 октября 1788 г. из Ливорно генерал Заборовский известил графа «о прибытии в Триест корсировавшего в Архипелаге майора Ламброса Качиони с 9-ю судами, приобретенными им в призы»; что делает все необходимое для того, чтобы «как наискорее майора Ламброс выпроводить в Архипелаг, где он довольный страх посеял в турках». Что Ламброс Качиони, «употребя все то, что приобретено было им в призы на вооружение судов просит меня [генерала Заборовского] снабдить его провиантом, чтобы не сделать ему ни малой остановки, устремиться опять на неприятеля. Приказал я выдать ему на два месяца провизии из казенного в Триесте магазина. Теперь поспешаю я в Сицилию, куда ему приказал спешить, дабы умножить его флотилию другими судами там находящимися для нанесения вящего время неприятелю».

Из оного бестолкового письма явствует, во-первых, то, что в Триесте были большие русские склады (магазины), специально предназначенные для греческих корсаров. А во-вторых, что Качиони пришлось за казенную провизию платить.

Корсар Качиони в конце 1788 г. – начале 1789 г. настолько осмелел, что захватывал суда у самого входа в Дарданеллы. Канониры турецких фортов четко видели Андреевские флаги на мачтах корсарских судов.

Судя по всему, Ламброс сильно обижал нейтралов, – иностранные послы жаловались императрице. 25 сентября 1788 г. Адмиралтейств-коллегия издала указ о «прощении майора Ламбро Качиони», причем из текста указа не ясно, за что его прощали, видимо, все-таки за утопление «нейтралов».

Между тем «просвещенная государыня» Екатерина была обеспокоена слухами о нападениях греческих корсаров на нейтральные суда. Ей совсем не импонировало превратиться из философа на троне в покровительницу пиратов. Поэтому императрица указом от 23 мая 1788 г. направила в Ливорно капитана флота в ранге генерал-майора С. С. Гибса «для прекращения притеснений, оказываемых подданным нейтральных держав арматорами, плавающими под русским военным флагом». С Гибсом Екатерина отправила изданные в большом количестве для «Партикулярных корсаров» специальные правила с собственной резолюцией императрицы «Быть по сему» и с приложением переводов этих правил на французский, итальянский и греческий языки.

27 мая того же года императрица подписала Указ «О взысканиях, которым могут быть подвергнуты корсары», нарушившие Высочайше утвержденные правила. В частности, от корсаров требовалось, чтобы они, «быв воздержаны от притеснений нейтральных подданных, действовали против неприятеля».

Вопреки распространенному мнению, Екатерина была в необходимых случаях крайне жестокой и вероломной, но при этом она всегда пыталась дистанцироваться от содеянного. Вспомним, хотя бы «геморроидальные колики» в Ропше. Формально это можно назвать лицемерием и двуличностью, но к оценке ее поведения в вопросах внешней политики более подходит термин грамотного ведения психологической войны.