Голоса прошлого - Ната Чернышева

   – Сжёг, что же ещё, – коротко объяснил он. – Теперь не боюсь.

   Я обдумала его слова. Затем рассказала про станцию Кларенс и добавила:

   – Я тоже сожгла. Не помогло.

   – Значит, не так сожгла, – безжалостно отрезал он.

   – А так – это как? – задело меня за живое.

   Убить столько врагов и получить, что убила их не так… Это было уже слишком!

   Андрей внимательно посмотрел на меня.

   – Так – это когда бояться перестаёшь, – объяснил он. – Вообще. А если продолжаешь бояться, то, значит, не так.

   – То есть, по– твоему, я не дожгла? – уточнила я.

   – Да, – коротко кивнул он. – Боишься, значит, не дожгла.

   А ведь он прав, подумалось мне. Страха быть не должно. Страх не должен оставаться. Со страхом жизнь превращается в неконтролируемый кошмар. Вот, Мэтта едва не прикончила, а ведь он, хоть и биологический сын Шаттирема Шокквалема, такая же жертва его чудовищныъ экспериментов, как и я...

   – Пошли, – сказал Андрей, поднимаясь. – Покажу тебе Тёплое Поле.

   – Тёплое?

   – Да. Пошли.

***

Тёплое Поле представляло собой небольшую долину, зажатую между заснеженными сопками. В долине били геотермальные источники, и из– за них температура там круглый год держалась в зоне комфорта – примерно четырнадцать– пятнадцать градусов по стандартной шкале Цельсия. Мы вышли к нему по пологой гряде и какое– то время двигались по гребню, потому что спуститься по отвесным ледяным стенам было невозможно. Андрей знал, где находится спуск, и уверенно вёл именно туда.

   Отсюда, с высоты, Поле было видно, как на ладони. Зелёная растительность, синие, жёлтые, алые пятна и полосы цветов, небольшие деревца, цепь маленьких круглых озёр, исходящих паром. Ветер донёс влажные тёплые запахи цветущих трав и горького мёда. Мы спустились вниз, и я тут же стянула тёплую, рассчитанную на ледяной век, куртку, потому что в ней стало невыносимо жарко. Подумала и стянула свитер тоже, оставшись в тонкой блузке.

   – Свитер надень, – коротко посоветовал Андрей.

   – Почему это?

   – Надень. На космических станциях держат обычно температуру двадцать– двадцать пять, а здесь всего пятнадцать, для тебя это мало. И на космических станциях не бывает ветра. Надень, простынешь.

   Я натянула свитер обратно, сама себе удивляясь, с какой радости покорно сношу командирский тон. Может потому, что мальчишка прав?

   – Сюда привозят детей, – сказал мальчик. – Раз в четыре дня, примерно. В любое время. Им полезно. И они ценят.

   Да– а. Я бы тоже ценила! Отсек вечного лета в царстве вечной зимы. Чёрные скалы, в белых солевых пятнах и подтёках ржавчины поднимались к небу. По ним стекали струйками горячие водопадики, собирались в неровную чашу естественного происхождения. Между крупной галькой торчали стебли сочной зелёной травы. Трава цвела. Мелкими синими и белыми цветками, кудрявыми алыми гребешками, сизыми метёлками, жёлтыми солнышками и серебряными колокольчиками. Гордо стояли на высоких тонких цветоносах жёлтые лилии и оранжевые, с загнутыми к стеблю пятнистыми лепестками, саранки. Андрей называл мне цветы, я старалась запоминать. Саранки, да. И сон– трава, вон те синие пушистые крупные колокольчики.

   – Пойдём, – мальчик потянул меня за руку. – Пойдём, что покажу! Ты такого не видела ещё.

   Мы обогнули скалу, и я снова замерла в изумлённом восхищении.

   На высоте примерно моего роста очередная чёрная пористая каменюка оканчивалась чашей провала, в которой кипело, пузырилось, бурлило огненное месиво. В одном месте оно лениво перетекало через край, тягучей струёй падало вниз, вниз, в узкую, но очень глубокую расщелину, куда– то в бездонные недра планеты. Да это же лава! Лопни мои глаза, миниатюрный вулкан!

   Андрей довольно улыбался, глядя на мою обалдевшую физиономию.

   Нет, только пирокинетики могли додуматься до такого. Обратить неприятное соседство с тектоническим разломом себе на пользу. И ведь не было здесь никаких экранов! Лавовый фонтан укротили настолько ловко, что ему не требовалось какое– то дополнительное сдерживание.

   – Теперь понимаешь, почему наш посёлок называется Отрадное?

   Он перевёл название на эсперанто, и я сказала, что да, теперь понимаю.

   – А что, такие вулканы есть не везде?

   – Не везде, – с законной гордостью ответил мальчик. – В нашей области – только здесь.

   Андрей шагнул к жерлу и окунул вспыхнувшие алым пламенем руки прямо в бурлящий котёл. Зачерпнул багровой магмы и начал мять её, придавая ей форму. Огненные капли срывались с его ладоней, с шипением прожигая мягкую землю. Мгновение, и в руках мальчика расцвёл сверкающий цветок, маленький колокольчик из тех, что я видела по пути сюда. Я поняла, что будет дальше. Поделка остынет, и можно будет носить с собой на цепочке, как украшение. Я хотела поблагодарить младшего Жарова, но что– то обеспокоило меня, какое– то очень неприятное чувство чужого постороннего, крайне недоброго взгляда. Я обернулась, и крик замер в глотке, вырвавшись лишь слабым перепуганным хрипом.

   Прямо передо мною стояло чудовище. Огромный зверь в косматой, свалявшейся, когда– то снежно– белой, а сейчас желтовато– грязной шубе, с маленькими злобными глазками и чёрным носом. Толстые лапы оканчивались впечатляющими кинжалами когтей. Зверь скрадывал нас по всем правилам тайной охоты и сейчас, когда его внезапно обнаружили, очень обиделся. Поднялся столбиком, заслонив собой небо, и гневно заревел.

   Я полетела в сторону и вниз, торчавшие из земли камни неласково приняли меня. Андрей встал перед чудовищем, вскинув руки, и перед ним вспыхнул беспощадно– яркий пирокинетический щит. Животное взбесилось мгновенно, взревело ещё громче прежнего и от него пошло гигантской волной громадное, изжелта– белое пламя. Боже! Чокнутая планета, здесь даже хищники пирокинетики!

   В ужасе я увидела, как алый щит Андрея погас. «Я пока ещё нестабильно держу поток», – пронеслись в сознании его слова. Не рассуждая, я прыгнула вперёд, прикрыла мальчишку, и удар чудовищного жара едва не вмял меня в землю. Долго мне не продержаться. И тогда, не иначе как со страху, я заставила себя ощутить сердце зверя, как делала на диагностике пациентов, имевших проблемы с этим органом. В госпитале я поддерживала засбоивший насос, давала человеку шанс пережить приступ и дождаться реаниматолгов. А здесь я встроилась в ритм звериного пульса за тем, чтобы остановить его…

   Хищник захрипел, выкатывая налитые кровью глаза. И умер. Гигантская туша рухнула на землю, содрогаясь в конвульсиях. Растянувшееся в длинную пёструю ленту время сжалось и прыгнуло вперёд. Я бросилась к упавшему Андрею, схватила его и поволокла прочь, подальше от чудовища. Мальчишке попало когтистой лапой, кровь выплёскивалась толчками. Дерьмо, шлак в вентиляции, скальпель в заднице, бедренная артерия!