Глубокие раны - Неле Нойхаус

«Как Вы попали к Гольдбергу и Шнайдеру?» — перебил ее Риттер.

«На автофургоне моего внука, — ответила Августа Новак. — Но в отношении Марии это было большой проблемой. Я узнала, что в доме престарелых состоится театрализованное представление с фейерверком. В тот вечер у меня не было машины, поэтому я поехала на автобусе и попросила внука меня забрать. Он даже не поинтересовался, зачем я еду в фешенебельный „Таунусблик“, — он очень был занят собой и своими проблемами. Я заткнула рот Марии чулком еще в ее квартире, а затем повезла ее на коляске через парк в лес. Никто нас не заметил, и никто не услышал во время фейерверка три выстрела».

Августа Новак замолчала. В комнате было совершенно тихо. Трагическая история жизни старой женщины и ее признание потрясли даже опытных полицейских уголовного розыска.

«Я знаю, что в Библии написано: „Не убий!“ — продолжала Августа Новак. На сей раз ее голос был надломлен. — Но в Библии также написано: „Око за око, зуб за зуб“. Когда я поняла, кто они были, Вера и ее друзья, я знала, что не имею права оставить эту несправедливость безнаказанной. Моей младшей сестре Иде был бы сегодня семьдесят один год, она могла еще жить да жить. Об этом я думаю постоянно».

«Получается, профессор Элард Кальтензее — ваш сын?» — спросил Томас Риттер.

«Да. Это наш с моим любимым Элардом сын, — подтвердила Августа Новак. — Он барон фон Цойдлитц-Лауенбург, так как Элард и я на Рождество 1944 года были повенчаны пастором Кунишем в библиотеке поместья Лауенбург».

Сотрудники отдела К-2 еще некоторое время сидели молча за столом, хотя запись закончилась.

— Она была сегодня здесь и хотела со мной поговорить, — сказала Пия в тишину. — Наверняка она хотела рассказать мне все это, чтобы мы больше не подозревали ее внука.

— И ее сына, — добавил Боденштайн, — профессора Кальтензее.

— И вы ее отпустили? — с недоумением спросила Николя Энгель.

— Я понятия не имела, что именно она — наш убийца! — возразила резко Пия. — Как раз был зафиксирован мобильник Новака, и нам надо было ехать во Франкфурт.

— Она поехала домой, — сказал Боденштайн. — Мы поедем за ней. Вероятно, она знает, где сейчас Элард.

— Намного вероятнее то, что сначала она еще прикончит Веру Кальтензее, — вставил слово Остерманн. — Если она это уже давно не сделала.

Боденштайн и Бенке ехали в Фишбах, чтобы арестовать Августу Новак, в то время как Пия читала на мониторе биографию Веры Кальтензее, чтобы найти объяснение взаимосвязи Катарины Эрманн и Ойгена Кальтензее. История жизни Августы Новак глубоко потрясла ее, и хотя Кирххоф, как сотрудница полиции и бывшая жена судмедэксперта, достаточно хорошо знала мрачную сторону человеческой природы, она была изумлена ледяной жестокостью четырех убийц. Волей к жизни в чрезвычайной ситуации этот поступок невозможно было оправдать; скорее они даже подвергли свою жизнь опасности, совершая это зверство. Как можно было вырвать такой кошмар из своего сознания и жить дальше с кровавым преступлением на совести? А Августа Новак? Что только не пришлось ей пережить! На ее глазах были расстреляны ее муж, ее родители, ее лучшая подруга, ее младшая сестра. Ее ребенок был похищен, а она сама вывезена за пределы родины! Пия не могла постичь, где эта женщина взяла силы, чтобы пережить лагерь принудительных работ, унижение, насилия, голод и болезни. Была ли это надежда вновь увидеть своего сына, которая заставляла ее жить, или мысль о мести? Августа Новак в восемьдесят пять лет, тоже в соответствии с уголовным законодательством, должна будет предстать перед судом как убийца троих человек. Именно сейчас, когда она вновь нашла своего, казалось, потерянного навсегда сына, она должна будет сесть за решетку. И не было доказательств, которые как-то могли оправдать ее поступки… Пия прервала чтение. Или есть?! Идея показалась ей сначала безрассудной, но при более детальном размышлении — вполне реалистичной.

Как раз когда Кирххоф набирала номер домашнего телефона Хеннинга, в ее кабинет вошел Боденштайн с мрачным лицом.

— Мы должны объявить Августу Новак в розыск, — заявил он.

Пия приложила указательный палец к губам, так как Хеннинг на другом конце провода взял трубку.

— Что случилось? — спросил он, пребывая явно в дурном расположении духа.

Пия не обратила на это внимания, а стала рассказывать ему вкратце историю Августы Новак. Боденштайн вопросительно смотрел на свою коллегу. Она переключила телефон на «громкую связь» и сказала Хеннингу, что здесь еще присутствует ее шеф.

— Можно ли спустя шестьдесят лет взять ДНК-анализ из костей? — спросила она.

— При определенных обстоятельствах — можно. — Раздраженный тон исчез из голоса Хеннинга, в нем слышалось любопытство. — Что ты задумала?

— Я еще не обсудила это с шефом, — ответила Пия и посмотрела при этом на Боденштайна, — но нам с тобой надо поехать в Польшу. Лучше бы было, конечно, полететь. Мирьям могла бы нас встретить.

— Что? Прямо сейчас?

— Это было бы идеально. Время не терпит.

— У меня ничего не запланировано на сегодняшний вечер, — ответил Хеннинг, понизив голос. — Напротив. Ты сделала бы мне одолжение.

Пия поняла намек и усмехнулась. Прокурор Лоблих преследовала его.

— На машине нам потребуется примерно восемнадцать часов до Мазур.

— Я подумала о Бернде. У него ведь есть еще собственная «Сессна»?

Боденштайн покачал головой, но Пия не обратила на него внимания.

— Я позвоню ему, — сказал Хеннинг, — и сразу перезвоню. Теперь по поводу Боденштайна…

Пия передала трубку шефу.

— При экспресс-анализе вашей крови я обнаружил следы 4-гидроксибутановой кислоты, кратко GHB. Ее также называют «жидкая экстази». По моим расчетам, где-то около 21:00 часа прошлым вечером вы приняли дозу, равную примерно двум миллиграммам.

Боденштайн посмотрел на Пию.

— При подобной дозировке наступает ограничение двигательного контроля, примерно как при алкогольном опьянении. При определенных обстоятельствах добавляется также афродизирующее действие.

Пия отметила, что ее шеф покраснел.

— Какой из этого вывод? — спросил он и повернулся к Пие спиной.

— Если вы это не приняли по собственной инициативе, то вам это кто-то подлил. Вероятно, в напиток. «Жидкая экстази» бесцветна.

— Все ясно, — сказал лаконично Боденштайн. — Большое спасибо, доктор Кирххоф.

— Не за что. Я сейчас перезвоню.

— Ну вот, видите, — Пия была довольна. — Ютта поставила вам ловушку.

— Вам незачем ехать в Польшу, — сказал Боденштайн, вместо того чтобы отреагировать на ее реплику. — Вы ведь не знаете, существует ли вообще еще этот замок. Кроме того, польские власти не будут в восторге, если мы сейчас, среди ночи, обратимся за служебным содействием.