Братство: Возрождение - Алексей Рудаков

— Не стоит беспокоиться, господин директор, — с трудом натянув на лицо беспечную улыбку, развернулся в своём кресле капитан: — Нам сбили одну из бронеплит, но, уверяю вас, сэр, это абсолютно безопасно — шанс, что туда попадут… Он просто ничтожен, сэр. И, кроме того, сэр, через сто двадцать, максимум сто пятьдесят секунд, мы закончим разворот, после чего нам останется потерпеть ещё совсем немного — не более четырёх — пяти несколько неприятных минут, прежде чем мы выйдем из зоны обстрела этих чёртовых крепостей. Повреждения, не буду скрывать, господин директор, есть, но не критичные. Нам только броню ободрали, — он позволил себе небрежно усмехнуться: — Сэр! «Превосходство Семь» — крепкий корабль, мы и не в таких передрягах бывали, и, как видите — живы и здоровы!

— Вы уверены, капитан?

— Конечно, сэр! Теория вероятности на нашей стороне, сэр!

Но то, что произошло спустя несколько минут наглядно показало, как опрометчиво доверять свои судьбы такой строгой, но всё же непредсказуемой даме как математика.

Продолжавший трястись в охотничьем азарте, Мрак, так же был большим поклонником этой науки, и так же внимательно отслеживал все манёвры порядком уже избитого, но всё ещё сохранявшего ход, крейсера. Если его расчёты, относительно того, как скоро он покинет зону поражения и отличались от выкладок неизвестного ему Моллета, то только в меньшую сторону — артиллерист сознательно принимал во внимание худшие варианты.

— Инна, всем крепостям, — прикусив губу, решился он: — Всеми стволами, по головному — картечью!

— Вы уверены, сэр?! — девушка вопросительно изогнула тонкую бровь: — Там брони ещё — бронебойными пилить и пилить, сэр!

— Исполнять! — рявкнул, не сумев сдержать свои эмоции, её командир, но заметив, как вздрогнули плечи девушки, поспешил исправиться: — Бронебойными не успеем, а так, — вздохнув, он развёл руками: — Вода дырочку найдёт. Нам бы хоть пару шаров им закатить… Глядишь и свезёт!

Следующие несколько минут, как позднее признавался Мрак, были самыми тяжёлыми в его жизни — так сильно он не волновался даже на выпускном, когда на кону стояли его офицерские погоны. За те несколько секунд он успел и проклясть себя и воодушевиться — когда искорки шрапнели начали вспухать около бортов крейсера, и снова пасть духом, видя, как рассеиваются в пространстве отметки картечи, так и не сумевший повредить истерзанную более чем на половину, броню цели.

Но всё же обе госпожи — удача и математика, сегодня явно ему благоволили — «Превосходство Семь», уже лёгший на обратный курс, почти достиг границы опасной зоны, когда сразу несколько шаров сумели-таки нащупать ту злосчастную прореху в районе восемнадцатого шпангоута.

Повреждения, нанесённые этими, особо удачливыми, попаданиями, хоть и повредили крейсер, но оказаться смертельными никак не могли — для его громады они были скорее лёгким ранением, нежели чем-либо серьёзным, могущим повлиять на движение корабля, но, как это бывает зачастую, слабым звеном оказались люди — всего один человек — господин директор Ла Саль.

Стоило только вспыхнуть аварийным лампам, а по трансляции раскатиться — «Пробой корпуса! Структурные повреждения!», как он, не раздумывая, и не доверяя автоматике, дёрнул рычаг своего кресла, приводя в действие механизм персональной катапульты. Винить его в это было сложно — в конце концов был он человеком насквозь гражданским — да поставьте себя на его место — резкие всполохи аварийного освещения, звон аварийных колоколов — всё это, вкупе с мертвым механическим голосом, перечислявшим повреждения… В такой ситуации и ветеран вздрогнет, куда там чиновнику, тем более высокого ранга, в жизни не бывавшему в подобных переделках?!

В общем, когда Моллет, успевший за несколько секунд оценить происходящее, повернулся к своему начальнику со словами ободрения, то всё, что он успел увидеть — была макушка Ла Салля, уносимого в недра корабля своим креслом.

Облегчив душу длинной тирадой, характеризовавшей моральную стойкость руководителя корпорации, он развернулся к пульту, и, быстро прикинув ситуацию, довольно хмыкнул — до выхода из зоны поражения оставались считаные десятки секунд, а, как известно, дважды в одну воронку, снаряды не падают.

— Внимание по кораблю! — наклонился он над своим микрофоном: — Парни! Ещё чуть-чуть! Мы почти вырвались! Вы — молодцы! По прибытию на базу… — капитан, чувствуя облегчение — смерть в очередной раз впустую щёлкнула своими клыками над его ухом, уже хотел пообещать всему экипажу выпивку, как в этот самый момент сработали реактивные ускорители, выстреливая бронированное яйцо с Ла Саллем, от обречённого, с точки зрения автоматики, корабля.

Произведённый, в любое другое время, отстрел капсулы, ни как бы не повлиял на движение исправного корабля — собственно все тесты, так и производились — кто же будет курочить корабль ради испытания?! Предполагалось, что ВИП персона будет покидать крейсер одним из последних, либо показывая всем пример выдержки и мужества, либо — пребывая в бессознательном состоянии на своём посту, что подразумевало — в любом из вариантов полную и гарантированную обречённость корабля.

Сейчас же отстрел капсулы, наложенный на и так раненый корабль, дёрнул его корму вверх, к чему, операторы маневровых, сосредоточенные на удержании корабля в горизонте, относительном конечно — в космосе нет ни верха, ни низа, готовы не были — крейсер будто пнули под корму, отчего его корма резво пошла вверх, ставя корабль на нос.

Само по себе это тоже было не опасно — ну покрутит малость, операторы погасят вращение — ничего страшного — так бы и произошло, но госпожа удача сегодня смотрела совсем в другую сторону. Град картечи, которой крепости продолжали осыпать корабль, по-прежнему продолжал бессильно барабанить по изъеденной бронебойными зарядами брони, не в силах нанести хоть какие-то повреждения, и на «Превосходстве Семь» уже праздновали победу, постепенно гася так не вовремя возникший импульс, как в этот самый момент, несколько шаров, отразившись от его брони, рикошетом ушли в сторону двигателей — часть из них сгорела, попав в потоки перегретой плазмы, а несколько, несомненно отмеченных личной печатью госпожи Удачи, вошли в юбку дюз, и в дыры, проделанные ими, тут же выплеснулось пламя мгновенно потерявших центровку движков.

Матерясь так, что ему бы позавидовал любой боцман эпохи парусного флота, Моллет приказал немедленно отрубить питание двигателя главной тяги, буквально кожей ощущая, как по ней катятся последние песчинки разбитых часов его жизни — поступить иначе он не мог, разбалансированный факел, потеряв свою центровку мог, и не только мог — должен был, хлестая более не управляемой плетью выхлопа, не только окончательно превратить корабль в неуправляемый кусок металла, но и грозил прожечь собой корпус, обрекая крейсер на неминуемую гибель в облаке сгорающего топлива.

Теоретически, ничего особо страшного не произошло — «Превосходство» строился из расчёта и не на такие повреждения и всё ещё был шанс уйти — двигатели вспомогательной тяги всё ещё работали, пусть медленно, но толкая крейсер к выходу из опасной зоны. Кораблю оставалось прожить совсем немного — минут пять, не более, но только давать ему эти три сотни секунд, Мрак, нетерпеливо подпрыгивавший около своего терминала, не собирался.