Король воронов - Мэгги Стивотер

Время шло по скучной и приятной прямой. Таковы были правила, которые делали животный мир маленьким и управляемым.

Казалось, от этого он должен был стать еще скучнее, но отчего-то Опал чувствовала себя в нем смелее. С каждой неделей она всё дальше и дальше отходила от фермы. Она не всегда возвращалась, когда солнце садилось. Вместо этого она выкапывала себе яму в поле и укладывалась в ней или устраивала гнездо из подушек, украденных с садовых шезлонгов. Таким образом она постоянно расширяла свою территорию, не теряясь, и иногда даже добиралась до дальнего края леса, где находилось место, пахнущее бензином. Ей очень оно нравилось. Опал любила наблюдать за тем, что делали люди, когда не знали, что за ними следят. Иногда они нажимали на кнопку с надписью 93 и наблюдали за цифрами на экране. Иногда протирали ветровые стекла ароматной жидкостью, которую Опал хотелось пить. Иногда сидели в машинах и тихо плакали. Это нравилось Опал больше всего, потому что случалось редко, а она обнаружила, что больше всего любит редкости.

Иногда, поздно ночью, когда она осмеливалась подобраться поближе и попить из канистры с жидкостью для мытья стекол, на порог домика выходил кто-нибудь и кричал: «Эй, это что такое?» – и тогда ей приходилось бежать, пригибаясь и ныряя среди мусорных баков.

В такие ночи Опал неслась всю дорогу до Амбаров, чувствуя, как сжимается сердце: ведь она должна была оставаться секретом – и вот ее секретность немного уменьшилась.

Когда Опал замечали, она вспоминала, что своим существованием нарушала правила животного мира.

За пределами снов не существовало девочек с косматыми ногами и копытцами (хотя Опал полагала, что это зря, поскольку то и другое было очень удобно в лесу). Поэтому Опал представляла собой секрет и должна была оставаться им всегда.

Ее это злило. Однажды она разодрала стопку старых автомобильных журналов в гостиной и уселась посреди обрывков; а когда Ронан вернулся домой и поинтересовался: «Блин, что с тобой такое? Я серьезно», Опал сказала, что ей надоело быть секретом.

Он ответил:

– Да мы здесь все такие!

А потом заставил ее убрать сырую, изжеванную бумагу и вытереть пол, потому что из-за слюны буквы кое-где отпечатались на деревянных половицах. Он велел ей выбросить обрывки, а заодно и вынести мусор с кухни, даже не позволив сначала в нем порыться. Когда она наконец закончила и уже не тосковала, а злилась, Ронан сказал:

– Я знаю, что ты скучаешь. Когда я присню новый Кабесуотер, он будет гораздо больше и круче, и ты сможешь в нем играть. Тебе не придется торчать здесь.

Сердце Опал подскочило к горлу и вылетело в коридор. Она покачала головой, потом еще раз, а поскольку Ронан промолчал, покачала опять.

– Может, ты передумаешь, – произнес он.

Она снова покачала головой.

– Слушай, у тебя сейчас голова отвалится, и виновата будешь ты сама.

Сердце Опал убежало еще дальше, прежде чем она вспомнила, что здесь, в животном мире, головы ни у кого не отваливаются.

– Скоро здесь будет еще скучнее. Мы не всегда будем рядом, особенно в конце года, – добавил Ронан. – И не надо глазеть на меня. Знаешь что? Иди на улицу, вырой ямку или что-нибудь такое. Только держись подальше от длинного сарая.

Она не собиралась в длинный сарай. И передумывать тоже не собиралась. И в Амбарах было не всегда скучно.

Один день, например, был каким угодно, но только не скучным.

Ронан и Адам оба уехали в машине Ронана, а на ферме появилась женщина, которой Опал раньше не видела. У нее были темные волосы, светлая кожа и яростные голубые глаза, которые поначалу показались Опал совершенно белыми, кроме зрачков. Ронан не мог сказать Опал, можно или нельзя этой гостье видеть ее, поэтому Опал спряталась и наблюдала, как женщина прошла сквозь туман к задней двери. Она подергала дверную руку, та отрицательно покачала головой, но затем женщина открыла сумочку и сделала с ручкой что-то еще, и дверь сказала «да» и распахнулась перед ней.

Женщина вошла, и Опал заспешила за ней. Она не могла идти быстро, потому что копытца громко стучали по деревянному полу, так что Опал пришлось встать на четвереньки и ползти. К ее удивлению, подобравшись ближе, она почувствовала в этой женщине нечто сонное.

Она не вся была сонным существом – точнее, сна в ней было совсем немного. В основном она состояла из животности. Но Опал еще не встречала других существ, помимо Ронана, в которых сочетались бы оба качества.

Женщина не спеша шла по коридорам, разглядывая фотографии на стенах и открывая ящики. Она помедлила у компьютера, за которым Ронан работал в те дни, когда не гонял машину большими кругами по грязи на дальнем поле. Женщина несколько раз щелкнула мышкой, затем полистала исписанный почерком Ронана блокнот, который он использовал как коврик для мышки. Опал не знала, о чем там говорится, потому что не умела читать (и ее это не интересовало, зато, казалось, очень интересовало женщину). Гостья некоторое время читала записи, прежде чем перейти в другую комнату.

Опал переполняла тревога, которая происходила от ощущения, что нужно помешать незнакомке бродить по дому, и в то же время она помнила, что ее саму не должны видеть. Она желала, чтобы Ронан и Адам вернулись, но они не возвращались. Женщина пошла в комнату Авроры, где Опал ничего не разрешалось есть, открыла все ящики и заглянула во все коробки. К большому облегчению Опал, женщина ничего не съела, зато села на край кровати и долго смотрела на фотографию родителей Ронана. На ее лице не было никакого выражения, но в конце концов она сказала, обращаясь к снимку: «Вот блин». Это слово Опал тоже не полагалось произносить (но иногда она его говорила, снова и снова, спящим коровам, шепотом, чтобы проверить, не проснутся ли они от ужаса). Потом женщина вышла из дома и начала исследовать гараж и другие хозяйственные постройки.

Когда она приблизилась к длинному сараю, тревога Опал стала нарастать. Ронана не было дома, он не мог помешать этой женщине потрогать, взять или съесть то, что находилось в длинном сарае; и даже если бы Опал хватило сил, чтобы остановить ее, она должна была оставаться секретом. Женщина зашагала по мокрой траве к длинному сараю, гудя собственной сонной магией, и Опал беспокойно выдернула из земли целые пригоршни травы, борясь сама с собой. Она шепотом просила Ронана или Адама вернуться, но они не возвращались.

Впервые Опал злилась, что она в животном мире, а не в волшебном. В снах Ронан вечно попадал в беду, и, хотя он часто умирал, столь же часто Опал спасала его, потому что была превосходным волшебным существом и психопомпом (это было правильное название превосходного волшебного существа). И в качестве психопомпа ей иногда удавалось превратить сон во что-то другое или убедить Кабесуотер помочь Ронану. Даже если дурной сон был слишком силен для того, чтобы изменить его, Опал, тем не менее, зачастую спасала Ронана от опасности, заставляя разные вещи делать то, что они и не подумали бы сделать сами. Она могла превратить камень в змею и метнуть ее в чудовище, или создать меч из грязи, или превратить печаль Ронана в плот, когда он тонул в зыбучих песках. В снах не существовало правил, и никто не запрещал ей испробовать любые средства.