Под алыми небесами - Марк Салливан

– Конечно, – сказал Пино, уже без гнева. – Откуда ты мог знать? А мне нельзя было тебе говорить – дядя Альберт сказал, что так будет безопаснее.

Миммо кивнул, отер глаза рукавом и сказал:

– Меня прислали командиры моего отряда передать тебе приказ.

– Приказ? Я подчиняюсь приказам генерала Лейерса.

– Уже нет, – сказал Миммо, передавая ему лист бумаги. – Ты должен арестовать Лейерса в ночь на двадцать пятое и привезти по этому адресу.

Арестовать генерала Лейерса? Поначалу эта мысль обескуражила Пино, а потом он представил, как наводит пистолет на голову Лейерса, и ему это понравилось.

Он арестует генерала, а потом скажет ему, что все это время работал на Сопротивление. Швырнет эти слова Лейерсу в лицо: «Я был у вас под носом все это время. Я видел все, что вы делали, надсмотрщик».

– Я сделаю это, – сказал наконец Пино. – Для меня это будет честью.

– Тогда встретимся, когда война закончится, – сказал Миммо.

– Куда ты?

– Сражаться.

– Как? Что ты будешь делать?

– Сегодня мы будем устраивать диверсии. И мы ждем, когда нацисты начнут отступать из Милана. Тогда мы устроим засаду, проучим их – больше никогда не сунутся в Италию.

– А что чернорубашечники?

– Они тоже получат по заслугам. Если мы хотим начать все сначала, нам нужно чистое государство.

Пино тряхнул головой. Миммо, несмотря на свои шестнадцать лет, был закаленным ветераном.

– Ты только береги себя, – сказал Пино.

– И ты тоже, – ответил Миммо, выскальзывая из машины в темноту.

Пино повертел головой, высматривая брата, но ничего не увидел. Миммо исчез, как призрак.

Пино при этой мысли улыбнулся. Он завел машину генерала, впервые за несколько дней чувствуя приподнятое настроение, по крайней мере с тех пор, как он в последний раз видел Анну.

3

Сердце у Пино забилось быстрее, когда он остановил машину у квартиры Долли около восьми часов в тот вечер. Помахав старухе в холле, он поднялся на третий этаж и нетерпеливо постучал в дверь.

Дверь открыла улыбающаяся Анна. Она чмокнула его в щеку и прошептала:

– Долли расстроена. Генерала не было дома почти четыре дня.

– Сегодня он вернется, – сказал Пино. – Я уверен.

– Пожалуйста, скажи ей об этом, – прошептала Анна и подтолкнула его по коридору.

Долли Штоттлемейер лежала на диване в гостиной, и, кроме белого халата Лейерса, на ней почти ничего не было. Она пила чистое виски со льдом из стакана, а судя по ее виду, это была уже не первая, не вторая и даже не пятая порция за день.

Увидев Пино, Долли состроила оскорбленную гримаску и сказала:

– Где мой Ганси?

– Генерал в штабе вермахта, – сказал Пино.

– Мы уже должны были быть в Инсбруке, – сказала Долли заплетающимся языком.

– Завтра перевал откроют, – сказал Пино. – И он на днях сказал мне, что переправит вас туда.

В глазах Долли появились слезы.

– Правда?

– Это его слова.

– Спасибо, – сказала Долли, дрожащей рукой поднимая стакан. – Я не знала, что со мной будет. – Она отхлебнула виски, улыбнулась и встала. – А теперь идите. Я должна прихорошиться.

Долли пошатнулась, уперлась рукой в стену, прошла мимо них и исчезла в коридоре.

Они услышали, как захлопнулась дверь спальни, и поспешили на кухню. Пино повернул Анну лицом к себе, приподнял ее, поцеловал. Анна обвила его ногами и поцеловала с неменьшей страстью. Когда их губы наконец разъединились, она сказала:

– Я тебя покормлю. Сосиски и брокколи, как тебе нравится, еще хлеб с маслом.

Пино понял вдруг, что голоден как волк, неохотно отпустил Анну и тихо сказал:

– Боже, как я скучал по тебе. Ты и представить не можешь, как мне хорошо с тобой здесь, сейчас.

Анна улыбнулась ему:

– Я и не предполагала, что так будет.

– И я тоже, – сказал Пино, снова и снова целуя ее.

Они съели горячие сосиски и брокколи, обжаренные с чесноком в оливковом масле, вместе с хлебом и маслом, выпили генеральского вина, а потом ускользнули в комнату Анны – когда Долли на стук во входную дверь крикнула, что откроет сама. В маленькой жаркой темной комнате стоял запах Анны, тут же опьянивший Пино. Он искал глазами ее силуэт в темноте, протянул руку, чтобы притронуться к ее телу. Анна уже успела раздеться и сгорала от желания.

4

В дверь горничной постучали, потом еще раз.

Пино проснулся утром 24 апреля 1945 года, огляделся в недоумении, когда Анна подняла голову с его груди и сказала:

– Да?

– Без двадцати восемь, – раздался голос Долли. – Генералу через двадцать минут нужен водитель, а мы должны собирать вещи, Анна. Перевал Бреннер чист.

– Мы уезжаем сегодня? – спросила Анна.

– Как можно скорее, – ответила Долли.

Они дождались, когда шаги Долли стихли в коридоре – она направилась в кухню.

Пино нежно поцеловал Анну и сказал:

– Это была самая удивительная ночь в моей жизни.

– И в моей тоже, – сказала она, глядя в его глаза, словно в них прятались мечты. – Я никогда не забуду ее волшебства.

– Никогда. На всю жизнь.

Они снова поцеловались, их губы едва соприкоснулись. Она делала вдох, когда он – выдох, и наоборот, и Пино снова почувствовал, что они вместе – единое существо.

– Как я тебя найду? – спросил Пино. – Я имею в виду – в Инсбруке.

– Я позвоню твоим родителям, когда доберусь.

– Почему бы тебе прямо сейчас не пойти туда? Или хотя бы после того, как ты поможешь Долли собраться?

– Я нужна Долли, чтобы помочь ей обосноваться в Инсбруке, – сказала Анна. – Она знает, что я хочу как можно скорее вернуться в Милан.

– Точно?

– Да. Я сказала, что ей придется нанять новую горничную.

Пино поцеловал ее, они разъединились и стали одеваться. Прежде чем уйти, он обнял Анну и сказал:

– Я не знаю, когда увижу тебя.

– Я дам о себе знать. Обещаю. Я позвоню, как только будет возможность.

Пино заглянул в глаза Анны, провел своей сильной рукой по ее лицу и пробормотал:

– Война почти закончилась. Ты выйдешь за меня, когда вернешься?

– Выйти за тебя замуж? – спросила она со слезами в глазах. – Ты уверен?

– Больше чем уверен.

Анна поцеловала его ладонь и прошептала: