Затемненная серебром - Алла Соловьева

– Прости. – Елизар опустил голову. – Мне жаль, что ты стала свидетелем нашей ссоры. Все, что он сказал, – это неправда. Марк старается увидеть то, чего нет. В любом случае я не нанес бы ему серьезных повреждений, и он знает об этом.

– Упрямый осел! – выплюнул слова Ланбин.

Грудь сдавило душащее потрясение. Я подступила к Тагашеву. Рука, словно управляемая кем-то другим, а не мной, сжалась в кулак и врезалась в его челюсть. Скула напряглась под рукой, но он даже не покачнулся, а вот костяшки моих пальцев онемели и стали розовыми. Теплая пульсирующая волна проникла в голову, порабощая мозг, вливая очередную порцию успокаивающей анестезии.

– Не смей успокаивать меня, – стиснув зубы, зашипела я. Опустив плечи, развернулась и быстро пошла с тренировочной площадки.

– Злата, подожди! – Елизар бросился за мной и, схватив за плечи, развернул. Я напряглась. – Как ты преодолела мою защиту? – едва слышно спросил он.

– Не знаю, – резко сказала я, пытаясь вырваться из его рук. Но он держал крепко, не давая пошевелиться. – Я видела твои уязвимые места.

– Видела уязвимые места?

– Да, на уровне груди! – Разжав его пальцы, я повернулась спиной. – Мне было страшно, а потом я почувствовала боль. Мир вокруг исчез, и тогда остался только твой щит: яркий, пугающий, мощный, но уязвимый. Не такой уж ты и крутой, как оказалось!

– Способность видеть щиты мракауров и их уязвимые места? – удивленно спросил Марк. Голос такой растерянный, недоуменный, испуганный. – Ты способна остановить Елизара. Я не знаю никого, кому бы это удалось.

– Я рада, что вам понравилось! – К горлу подкатила истерика. Я направилась к выходу.

В заснеженном проеме обернулась. Иссиня-черные волосы Тагашева отливали голубоватым блеском. Елизар, не отрываясь, смотрел на меня, затем сделал шаг в мою сторону и остановился, как будто борясь с ведомыми только ему порывами и чувствами. Сглотнув горький ком, я торопливо скрылась за живой изгородью. Ботинки скрипели по снегу. Зубы сжались так, что заболели челюсти. Нет, я не разозлилась, всего лишь старалась сдержать слезы.

– Злата, пожалуйста, постой. – Тагашев нагнал меня. – Ты особенная, маленькая кошка. В тебе действительно есть способность видеть уязвимые места в защите мракауров, – бессвязно шептал Елизар, почти касаясь губами моего уха.

Горячее дыхание защекотало кожу. Не глядя на него, я слегка повернула голову. Губы коснулись волос на моем виске.

– Ты особенная, малышка, – снова повторил он, не отрываясь от моего виска.

Как же он близко! Еще один крошечный поворот головы – и наши губы соприкоснутся. Дыхание Тагашева участилось. Рука легла мне на затылок. Елизар нежно коснулся моих губ, а потом набросился изголодавшимся зверем. Тело предательски расслабилось, но сознание начало отчаянно сопротивляться, нарисовав лицо Макса. Он считает меня своей девушкой, а я готова броситься в объятия другого, несмотря на грубость, жестокость и бесчувствие того. В душе появилось противное ядовитое чувство. Руки уперлись в грудь Тагашева, и я оттолкнула его.

– Лучше бы я могла защитить себя от тебя. – Казалось, я целую вечность смотрела на него, впитывая в себя каждую черточку. – Пообещай мне одну вещь, – попросила я. Тагашев напрягся. – Ты больше никогда не будешь меня целовать! – выдохнула я.

Елизар хрипло, неестественно рассмеялся. Лицо исказила саркастическая усмешка.

– Не могу. Потому что если пообещаю, солгу, – горячо прошептал он. – Ты манишь, притягиваешь, дразнишь каждым своим движением, совсем как сейчас. – Он наклонился, снова целуя меня.

Разозлившись, я вырвалась, страстно желая обидеть его, уязвить, заставить почувствовать хотя бы толику боли, которую испытываю сама.

– С чего ты взял, что мне нравятся твои поцелуи? Целуешься на слабую «троечку». У Макса получается гораздо лучше! – Покачнувшись, Елизар отступил от меня на шаг. – Но ведь тебе на это наплевать. Три месяца ты не замечал меня. Ради тебя я была готова на все, но ты оттолкнул меня, а теперь говоришь, что я притягиваю тебя? Я считала, что повстречала самого лучшего парня на свете, но жестоко ошиблась. Знаешь, какие дни я считаю самыми ужасными в своей жизни? День, когда я повстречала тебя; день, когда во мне возникла надежда, что ты полюбишь меня, но самым страшным был дождливый вечер, после которого я раскалывалась на обломки, даже не зная, почему ты так обошелся со мной!

Каждое слово впивалось в Елизара острым клинком. Я видела это по его лицу, которое бледнело с каждой сказанной мной фразой.

– Только мир может быть цветным и прекрасным, и Макс не устает повторять мне это. Поэтому его поцелуи кажутся такими сладостными. Макс что-то вроде моего щита от тебя, защита от боли и разочарований, лекарство от Елизара Тагашева – страшной болезни, разрушительной, мучительной и ненавистной! Но я избавлюсь от нее! – крикнула я.

Из груди Елизара вырвался рык, и я поняла, что больно задела его. Душу заполнило сладостное чувство мести. Словно задыхаясь, Елизар схватил себя за горло.

– Для меня день, когда я повстречал тебя, был и останется самым счастливым в моей жизни. – Голос Тагашева сорвался. – Ты как сладостный упоительный яд, который хочется выпить до последней капли; сильный наркотик, в котором хочется раствориться и больше не о чем не думать, но я не могу, потому что это убьет не меня – тебя!..

В ушах зашумело от ярости, разрывающей изнутри.

– Хватит! – оборвала я. – Мне надоела ложь! Складывается впечатление, что ты раздосадован тем, что я с Максом. Глупая девчонка бегала за тобой, стараясь добиться твоей любви, и вдруг поняла, что может жить без тебя, и тебя это разозлило. Непобедимого крутого мракаура задело, что его променяли на оборотня. И теперь твое самолюбие не дает тебе покоя. Ты набросился с поцелуями и заговорил. Ведь это так, Елизар? Ты же не способен на чувства! – Глядя на него, я наклонилась вперед и сжала кулаки с такой силой, что расцарапала кожу на ладонях. – Николай не позволит прекратить наши тренировки, хотя сейчас они мне ненавистны, как и ты. Я вынуждена терпеть твое общество, но и с этим я справлюсь. Я даже попытаюсь сохранить те жалкие осколки отношений, которые еще остались между нами, чтобы сдержать обещание и попытаться остаться тебе другом, хотя это и смешно. До завтра, наставник.

В затравленных глазах Тагашева блеснула едва заметная влага. Может, тусклый свет сыграл со мной злую шутку и блеск темных глаз я приняла за слезы, а может, сегодня мне удалось нанести ему рану: глубокую, саднящую, болезненную? Верилось в это с трудом. Скорее всего обижен, что «маленький друг» осмелился показать свои когти.

Не став переодеваться, я схватила рюкзак с вещами и поспешила домой.

Тишина комнаты сжимала виски. В голове кто-то что-то усердно выпиливал. Я старательно выталкивала из себя мысли, не давая им пробраться в голову, но они просачивались, ломая сопротивление. Страшное столкновение Елизара и Марка и не менее страшная ссора выбили из колеи. Поведение Тагашева не поддавалось никаким объяснениям. Если бы я не знала его другим, то приняла бы за настоящего мракаура – страшного и безжалостного. Словно все темное, что было в нем до этого и что он тщательно скрывал, вырвалось наружу. Наговорил столько, что можно век разбираться; только, боюсь, не пойму никогда. Я посмотрела на его фотографию. «Кто же ты?» – в который раз подумала я. Как найти объяснение всему, что происходит? Даже с фотографии его взгляд затягивал в темную бездну. Я поднялась и повернула рамку изображением к стене. Пересев в кресло, включила телевизор.