Так близко к горизонту - Джессика Кох

– Ты правда этого хочешь? Хочешь день за днём таскаться в реанимацию, читать мне что-то и менять капельницу? Потом довольно идти домой, штопать носки и возвращаться на следующий день? Хочешь в двадцать лет видеть смерть своего спутника жизни? Хочешь?

Хотела ли я этого?

– Кто гарантирует, что я хотя бы умру сразу? – продолжал он. – Мне с таким не везёт, иначе я умер бы в то утро в машине, как и должно было случиться. Но нет, я выжил. Мой ангел-хранитель был бы гораздо более нужным в другом месте, но меня опять никто не спросил. С моим невезением драма растянется на годы. Ты правда этого хочешь?

– Дэнни, – начала я. – Я все решила. Как тогда, пункт 2, помнишь? Это всегда будет пункт 2!

Его глаза нашли мои, и он пристально посмотрел на меня:

– Я не допущу этого. Моя жизнь разрушена. Я не разрушу ещё и твою, – он перевёл взгляд вдаль, к садящемуся солнцу. – Я всегда мечтал о детях. О сыне, с которым у меня будут близкие отношения. О дочери, которая похожа на тебя. Мы бы всё отдали детям. Если бы их что-то огорчало или тревожило, они могли бы прижаться ко мне в кровати, не боясь, что я трону их там, где нельзя, – Дэнни споткнулся и сглотнул. – Мы были бы замечательными родителями.

– Были бы, – прошептала я, и мои глаза наполнились слезами.

– У меня никогда не было ни малейшего шанса, – неожиданно сказал он. – Многие люди думают, что каждый сам отвечает за свою жизнь. Но так ли это? Я многого достиг в жизни, и, если бы у меня было время, я смог бы сделать ещё больше. Но у меня нет времени. Судьба не дала мне и шанса на семью и детей. Мой отец разрушил моё будущее и мою жизнь, когда начал приходить ко мне в кровать, – по его щекам побежали слёзы. Он стирал их рукавом свитера.

– Но твоя жизнь, Джессика, не разрушена, – он снова посмотрел мне прямо в глаза. – У тебя должно быть всё, чего ты хочешь. Домик за городом, муж, дети… У тебя будут замечательные дети. Я не допущу, чтобы ты тратила свою жизнь на уход за умирающим.

– Дэнни, я… – начала я, но он положил указательный палец на мои губы, в его глазах сияла решимость.

– Я. Этого. Не. Допущу! – раздельно произнёс он. – Только потому, что однажды ты неудачно влюбилась и поэтому приняла неверное решение.

– Я не приняла неверное решение!

Он не обратил внимания на моё возражение:

– Пожалуйста, обещай мне, что ты никогда не будешь стоять у моей могилы и плакать обо мне. Для тебя действует та же договорённость, что и с Тиной. Будь счастлива без меня.

– Я не думаю, что смогу.

– Разведи большой костёр. Сожги всё, что у тебя осталось от меня. Найди милого, заботливого парня и стань с ним счастлива. Забудь, что мы были вместе. Обещай мне, что ты продолжишь жить, словно меня никогда и не было!

– Дэнни.

– Обещай мне, – он гипнотизировал меня своими почти нечеловечески синими глазами. Внезапно он вспомнил, как это делается.

– Я обещаю тебе.

– Хорошо! – он поцеловал меня в губы и остался доволен. Затем немного задумался.

– Я умру, – продолжил он. – Я давно принял это. Мне жаль только, что я втянул тебя в это. И всё же я бесконечно благодарен за то, что ты осталась рядом. Я никогда не рассчитывал, что мне будет позволено такое, – он положил ладонь на мою щеку. – Спасибо за это!

Я прислонила лицо к его ладони:

– Спасибо тебе, – тихо сказала я. – Я никогда не жила так полно, как в последние три года. Я училась жизни. Это время сформировало меня.

Он кивнул, сомкнул губы и убрал свою руку. Я чувствовала, что он хочет сказать мне ещё что-то.

– Дэнни? Почему мы сидим в темноте на выгоне и ведём этот разговор? Почему мне кажется, что ты хочешь попрощаться со мной?

Он глубоко вдохнул:

– Я принял то, что должен умереть. Я уже давно не спорю с судьбой, не боюсь смерти. Я боюсь забыть, кто я, кто ты. Я хочу, чтобы ты была в моём сердце, когда я умру.

Моё горло сдавило ещё сильнее, а мой желудок внезапно сжался. Он продолжал:

– Я не хочу, чтобы ты видела, как я издыхаю от этой мерзкой болезни, и чтобы эти картины преследовали тебя до конца жизни. Я желаю, чтобы ты запомнила меня таким, какой я сейчас. Не таким, каким я буду на смертном одре. Когда-нибудь, когда ты подумаешь обо мне спустя годы, ты должна будешь помнить меня таким, каким я был всегда.

– Хорошо, – согласно кивнула я.

Улыбнувшись, он сказал:

– Я не буду рисковать и ждать, что всё может пойти по-другому.

– Что ты имеешь в виду?

Дэнни взял мои руки в свои и крепко сжал их. Он осмотрел меня снизу-вверх сквозь свои длинные ресницы.

– За всё время, что мы были вместе, я ни разу не просил тебя о чём-либо и не намерен делать это впредь. Но сегодня я хочу попросить тебя кое о чём.

– Что? – я не хотела этого слышать. Если он начал так, ничего разумного не предвидится. Мне хотелось выдернуть свои руки и закрыть уши, но он вцепился в них мёртвой хваткой.

– Я хочу попросить тебя принять моё решение.

– Решение? – внезапно мне показалось, что я не могу дышать. Я хотела уйти, добыть себе воздух и пространство, но он не давал мне отойти ни на миллиметр.

– Я хочу сам решить, когда и где мне умереть.

– Что?

Он освободил меня от невероятной силы своего взгляда и вложил всю свою мольбу и всю свою боль в одно слово:

– Пожалуйста!

«Нет. НЕТ! Нет, нет, нет. НЕТ, – закричало во мне всё, когда я осознала весь смысл этих слов. – НЕТ! Никогда. НЕТ!»

– Пожалуйста, – повторил он.

«НЕТ!»

– Хорошо, – чуть слышно сказала я. Что я могла ещё сказать?

Дэнни поднёс мои руки к своим губам и поцеловал их.

– Спасибо, – прошептал он и наконец отпустил мои руки.

Я сразу отдёрнула руки и вскочила, только для того, чтобы через пару метров снова упасть в траву.

Постепенно холодало, трава уже стала влажной, но не от этого я дрожала. Мороз пришёл изнутри – я замёрзла бы и в разгар лета. Хотя уже стояла кромешная тьма, я могла видеть, что Дэнни всё ещё сидит на этом лугу. И смотрит в небо.

Не знаю, как долго мы сидели там, на выгоне для лошадей, вдвоём, но всё равно каждый со своей болью. Одной болью, которая не становилась меньше даже тогда, когда мы делили её пополам.

Я уже не бегу. Теперь это бессмысленно. Передо мной море. Оно тёмно-синее. Волны, хоть и вздымаются очень высоко, привлекают меня своими мягкими оттенками. Путь по пляжу усыпал большими острыми камнями, но я знаю, что должна идти по нему. Серое небо низко нависает надо мной. С абсолютной уверенностью, которая меня уже не пугает, я знаю, что моя жизнь окончена. Я сейчас умру, и так и надо. Я должна только добежать до моря и утопиться в нём. Не задумываясь, я иду вперёд. Тропинка позади меня ломается, пути обратно нет. Всё равно, я бы и без этого не повернулась. Смерть манит меня, как галоп на бешеной лошади. Я дохожу до берега и кидаюсь в потоки воды. Меня тут же подхватывает течением и несёт во всё темнеющую синеву. Хотя я знала, что меня ожидает, мне становится ужасно страшно, и я кричу. Из моего горла не вылетает ни звука. Вода слишком плотная, слишком синяя. Я не могу больше вдохнуть, синева расплывается и становится чёрной, как ночь. Я кричу, и кричу, и кричу…