Лента Мёбиуса - Франк Тилье

От обочины Стефан отъехал со скрученной пружиной ярости внутри. Сейчас он страстно желал, чтобы хоть один из его кошмаров сбылся.

Застрелить Эктора Арье. Того, кто целовал его жену. Того, кто так или иначе спутал его мысли.

А потом он найдет себе укрытие, спрячется в такое место, где никто не станет задавать ему вопросы и он сможет спокойно отправлять свои послания.

Он опустил противосолнечный щиток. У него же есть ключ от шестого номера в «Трех Парках», снятого на неделю. Там побывал Стефан-из-будущего, и у него получилось оставить надписи на стенах. Значит, ему тоже удастся туда прорваться. В конце концов, достаточно всего лишь следовать снам.

Когда он посмотрел на часы, они показывали 19:30.

Он включил радио и поставил звук на предельную громкость. В новостях говорили о том, что кто-то выиграл в лото, и о том, что в карьере Хеннока нашли тело маленькой Мелинды.

Стефан-из-прошлого явно не смог прочесть его послания в Стране Тьмы: ему помешали жандармы.

Но он прочтет его в гостинице, в следующем сне. Надо торопиться, ибо время идет, приближая жизнь Сильвии-изпрошлого к роковой развязке.

Вик почувствовал, что у него за спиной стоит Селина, и нажал кнопку «стоп» на кассете. Он обернулся и посмотрел на нее остекленевшими глазами. Коньяк в бутылке почти закончился.

– Они во всех новостях без конца говорят о малышке Мелинде, – выдохнул он. – Не понимаю, что могло с ней случиться. Вот Стефан знал. Он все предвидел.

Селина обвила шею мужа руками и положила голову ему на плечо.

– А если это действительно он? Если это он покушался на девочку?

– Нет, нет. Клянусь, если бы ты видела, какая паника была в его глазах, когда он говорил о своих снах, ты бы поверила. Завтра я постараюсь съездить в карьер и разобраться, что к чему.

Селина замерла у него за спиной, погрузившись в глубокую печаль. Вик взял стакан и отпил еще глоток коньяка.

– Если бы я только мог с ним связаться. Но он, должно быть, отключил мобильник. Бедный парень…

Селина обошла диван и свернулась рядом, прижавшись к мужу. Перед ними на экране дрожало черно-белое изображение фигуры, которая только что пролезла сквозь дыру в ограде и перешагивала через обломки арматуры и труб, торчащие из бетона. Вик с сомнением вглядывался в экран.

– Самое странное заключается в том, что Стефан видел эту кассету во сне, а она существует на самом деле. Я ее отыскал перед корпусом химической обработки, с другой стороны скотобойни. Улавливаешь? Все, что с ним происходит, все, во что он заставил меня поверить, сразу же заставляет на многое взглянуть по-другому.

Он развернул к себе правую ладонь Селины и провел пальцем вдоль линии жизни.

– А что, если все с самого начала записано? И… мы ничем не можем управлять? Что, если мы всего лишь инструменты, подконтрольные неведомо какому невидимому воинству? Что, если где-то в какой-то книге было записано, что наш ребенок должен…

Селина еще больше съежилась, прижавшись щекой к его груди.

– Это словно не ты говоришь, – прошептала она. – Ведь ты веришь только в реальность вещей. По-моему, ты слишком много выпил…

– Я все время задаю себе один вопрос, который буквально мечется у меня в голове. Что было бы, если бы Кисмету удалось нас убедить не делать в тот день обследование?

– Не надо, Вик, не поворачивай нож в ране.

Он повертел перед собой янтарный напиток в стакане.

– Знаешь, я смутно помню из учебной программы теорию некоего американца Хью Эверетта[72] о параллельных вселенных. Он утверждает, что всякий наш выбор расщепляет мир. И это лежит не в плоскости Бога, Сотворения мира или случая. Это что-то совсем другое. Тогда я считал эту теорию просто дебильной.

Селина украдкой вздохнула, но осталась сидеть, прижавшись к нему, и слушала очень внимательно.

– В момент зарождения Вселенная оказывается перед множеством возможностей: значение гравитационной константы, значение массы электрона… Фишка в том, что Вселенная разделяется каждый раз, когда одна из возможностей тормозится, отстает. И рождаются множества параллельных миров, отличных друг от друга в зависимости от значений основных констант. Большинство этих вселенных не способны дать начало жизни. Они обладают либо повышенной плотностью, либо слишком горячи, либо слишком расширены, либо слишком… да все, что угодно. Но небольшая часть этих миров приспособлена для возникновения жизни, ибо в них все константы имеют необходимые значения. Мы существуем исключительно потому, что оказались в таком мире. И ни случай, ни Божественное творение здесь ни при чем.

Он допил коньяк. Рука его дрожала.

– При каждом решающем событии возникает параллельный мир. Один мир создается, если событие произошло, и совсем другой – если не произошло. Это… это как с котом Шрёдингера. Следовательно, в параллельном мире с другим прошлым ты не пошла бы на амниоцентез, потому что Стефан Кисмет смог бы нас в этом убедить, и наш ребенок был бы жив. Он…

Селина встала и посмотрела ему прямо в глаза. Она была на грани того, чтобы расплакаться:

– В том мире, где мы живем, наш ребенок никогда не родится, Вик. И тебе придется это принять.

Она помолчала несколько секунд, потом прибавила:

– Я уезжаю к маме на несколько дней, пока все не уляжется. Я должна уехать из этой квартиры, я больше не могу.

Вика это задело, но он не подал виду.

– Так ты… отказываешься от нашей новой жизни?

– Наша новая жизнь была бы с ребенком. Без него, с твоей профессией, которая поглощает тебя целиком, я пока не чувствую, что способна вынести все это. И никаких драм. Мне просто надо определиться, я так больше не хочу.

Она посмотрела на мужа, а тот даже не обернулся.

– Я уезжаю завтра утром. Не звони мне, я сама тебе позвоню, когда мне станет легче.

И она ушла в спальню, тихо прикрыв за собой дверь.

К парковке возле «Трех парок» медленно подъехала машина и остановилась напротив человека, который ждал в темноте, прислонившись к дереву. Сидящая за рулем женщина опустила стекло и вопросительно посмотрела на него. Человек с обожженным лицом кивнул, не вынимая рук из карманов. Если всмотреться в его глаза, то в них было что-то пугающее. Но в полумраке женщина не могла этого заметить. Вокруг царила ночь, деревья отбрасывали резкие тени в лунном свете.