Огненная сага - Бернхард Хеннен

Бертран и Свинегарт, оба рыцаря, которые должны были сопровождать его к бухте Кракен, одобрительно кивнули.

– Хорошие доспехи. Из Клингенбурга? – вежливо поинтересовался Бертран.

– Из Ферранты, – гордо ответил Нандус. Оружие и доспехи из железного города уже давно считались наравне с лучшими работами мастеров империи.

– Признаюсь, я удивлен.

Бертран был крепкого телосложения и на две ширины ладони ниже Нандуса. В его черных волосах появилась первая седина. У него были холодные карие глаза. Порез когда-то рассек его губы и оставил бросающийся в глаза белый шрам, который доходил до подбородка. Из двух рыцарей он был более разговорчивым, но, несмотря на все усилия, его вежливость казалась напускной. Наверное, из-за его внимательных глаз. Никогда не угасающего в них недоверия к миру и к каждому человеку, который встречался ему на пути. «Бертран видел слишком много полей сражений», – подумал Нандус.

Его товарищ, Свинегарт, гигант с пшеничного цвета волосами, был из Вестермарка. Его волосы были подстрижены по новой моде, распространившейся среди воинов: на лбу и на середине головы волосы оставались длиной с палец, а все остальное состригалось почти под ноль. Как и многие его соотечественники из страны одиноких лесов и черных озер, Свинегарт был молчаливым человеком.

Пьетро принес Нандусу черный плащ с гербом белого меча. Этот предмет одежды предназначался исключительно для верховных священников.

Оба рыцаря были одеты в очень похожие доспехи, однако у них на плечах находились соединенные с латами щитки размером с ладонь, на которых был изображен герб их ордена – черный орел на белом фоне.

Нандусу надели кольчужные перчатки, отвороты которых закрывали руки почти до локтя. Вокруг его талии обернули еще один пояс, изготовленный из позолоченной красной кожи и удерживающий его официальный меч.

Дружинники подали ему шлем. Он засунул его под левую руку. На голову священника надели кожаный чепец с подкладкой из овчины, и Пьетро затянул ремень на его подбородке.

– Вернитесь к нам в целости и сохранности, – прошептал ему на ухо старый слуга.

– Отец небесный защитит меня, – мрачно пробормотал Нандус. С тех пор как он зажег костер, священник чувствовал себя подавленным. Для Цилии и Лиги это было правильным решением. Он предал важного врага небесной справедливости. Кроме того, Меч Роз была убийцей… И все же он чувствовал себя удрученным.

В сказке он приговорил бы ее к божьему суду. Он бы сразился с ней в дуэли на Площади Героев и верил бы, что Отец небесный передаст победу в правильные руки.

Он посмотрел на дверь кухни. Луиза даже не выглянула. Она не простила его за то, как он поступил с Миланом утром. Кухарка всегда была на стороне его младшего сына, к которому она относилась как к собственному ребенку.

Ее мнение не имело никакого значения! Ему не следовало смотреть на дверь. Он не мог больше позволить себе слабости. Его задачей было выманить войско герцогов Швертвальда из леса и заставить их напасть на меньшую по размерам армию. Он был приманкой, и, допусти он ошибку, его попросту проглотят.

Нандус помахал Бертрану и Свинегарту:

– Идем!

На Пьяцца Синтия еще несколько дружинников ордена держали лошадей наготове. Нандус собирался отправиться верхом на Ромеро, большом белом жеребце, на котором несколько лет назад ездил в последние крупные сражения на окраине Швертвальда.

Боевой конь фыркнул в знак приветствия. В последние месяцы священник разрешал другим людям ездить верхом на жеребце. Ромеро знал, что они пойдут на войну. На лбу у него была привязана стальная пластина, а еще одна броня защищала его грудь. На спине коня лежало тяжелое красное седло для гештеха[9], сверху которого находилось обшитое золотом красное оголовье, предназначавшееся исключительно для военных походов и празднеств.

Нандус похлопал коня по шее:

– Мы вернемся покрытые славой!

Впрочем, он понимал, что эти слова были сказаны скорее для него, чем для его старого боевого коня. Священник хотел наконец-то избавиться от неприятного ноющего чувства внутри.

Он взобрался на табурет, с которого залез на коня. В седле ему полегчало. Вечерний бриз ласково коснулся его лица и заставил развеваться шелковый плащ, который висел у него на плечах.

Нандус посмотрел на запад, где вечернее солнце устроило в небе кроваво-красное зрелище. Облака выглядели как разорванные знамена, пронизываемые копьями света.

Был ли необычный цвет неба предзнаменованием?

Нандус поднял правую руку и помахал двум сопровождавшим его рыцарям.

– Вперед!

ДАЛИЯ, РЫБНЫЙ РЫНОК, ВЕЧЕРНИЕ СУМЕРКИ, 18-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ

Теперь это казалось самой глупой идеей, которая когда-либо приходила ему в голову. Лоренцо нервно заглянул в узкий проход. Он приказал вычистить это позорное пятно города. Чтобы смыть все нечистоты в сточную канаву, были вылиты бесчисленные ведра воды. Наконец он даже приказал подмешать в воду уксус, чтобы избавиться от зловония, которое, в отличие от фекалий, не хотело покидать изгаженную каменную поверхность водосточного желоба. Тропинка, ведущая между домами к гавани, была настолько узкой, что по ней практически невозможно было пройти. Любому, кто оказывался в этом переулке, не оставалось иного выхода, кроме как идти по канаве.

В этот проход не открывалась ни одна дверь, только выходило несколько окон. На плоских крышах и у окон в засаде сидели его арбалетчики. Если Человек-ворон придет, его невозможно будет пропустить в этой теснине между домами.

Пальцы Лоренцо нервно барабанили по рукояти меча. Он не хотел, чтобы эта проклятая сказочная фигура появлялась. Снова и снова ему в голову приходили слова верховного священника о том, что он, капитан Лоренцо, не тот человек, который смог бы убить этого монстра. Но он также не был человеком, который мог без борьбы уступить детей Далии этому ожившему кошмару.

Капитан суетливо вытер вспотевший лоб и выглянул из-за угла дома в проход. Хотя на западе все еще полыхало небо, между домами уже становилось темно. Только фонарь, который стоял в канаве перед его маленьким племянником Марио, излучал теплый медовый свет.

Лоренцо пообещал своей сестре Анне, что с ее мальчиком ничего не случится. Чтобы сдержать это обещание, он задействовал тридцать своих людей. Среди них были только лучшие стрелки. Еще час назад он был совершенно уверен, что все пройдет хорошо, но эта уверенность исчезала так же быстро, как закат.

– Лоро? – В голосе его племянника теперь слышалось отчаяние.

«Лоро» было третьим словом, которое маленький Марио выучил после «мама» и «хаппа», что на его детском языке означало «хочу кушать». Хотя теперь мальчик знал уже сотни слов, Лоренцо навсегда остался для него Лоро.