Убить Ангела - Сандроне Дациери

– Это вы ответили на мой звонок.

– Да. Я отвечаю за безопасность. Мои соболезнования по поводу вашей матери. Я долго с ней работал.

– Спасибо, – чуть растерянно ответил Франческо. Стоящий перед ним человек был частью жизни его матери, а он еще несколько дней назад даже не догадывался о его существовании.

Не дожидаясь приглашения, Россари уселся на узкий диван.

– Я пришел, чтобы проинструктировать вас перед встречей с основателем.

– Проинструктировать?

– Я объясню вам, как себя вести. – Россари казался одновременно расслабленным и бдительным. Его находившийся в постоянном движении взгляд остановился на глазах Франческо. – Встреча состоится после ужина в кабинете, закрытом для приглашенных, которые не входят в совет директоров. Вас обыщут, и вы оставите телефоны и другую имеющуюся у вас аппаратуру моим сотрудникам.

– Хорошо.

– Не пытайтесь приблизиться к основателю, пожать ему руку или тем или иным образом вступить с ним в физический контакт. Это положит конец и встрече, и вашему сотрудничеству с организацией.

Франческо подергал заусенец на большом пальце.

– Похоже, наша встреча – больше чем просто формальность. Это что-то вроде экзамена, верно?

– Воспринимайте ее как собеседование. Если позволите дать вам совет, отвечайте на все заданные вам вопросы максимально искренне.

– А если решение… основателя будет негативным? – спросил Франческо, для которого билет несколько потускнел.

– Мы попросим вас не разглашать информацию о встрече и обо всем, что касается организации.

– Об этом можете не волноваться.

– Мы не волнуемся, – произнес Россари тоном, от которого у Франческо скрутило живот. – Вашим присутствием здесь вы обязаны уважению и доверию, которые основатель питал в отношении вашей матери. В обычных обстоятельствах вашу кандидатуру даже не приняли бы к рассмотрению. Помните об этом.

– Да, конечно… Но я потерял мать прежде, чем она успела мне все толком объяснить. Я только читал документы, которые она мне оставила. У меня тысяча вопросов!

Россари, начавший было подниматься, снова опустился на диван.

– Основатель сообщит вам все, что вам нужно знать.

– Ладно. Я просто не хочу показаться дураком. Если вы можете хоть немного рассказать о том, как работает организация, я… мне будет спокойнее. Но может быть, отель не самое подходящее место, – нервно добавил Франческо. – Безопасность и все такое.

– Мы, разумеется, проверили номер на прослушку еще до вашего приезда, – сказал Россари, словно изумляясь, что это не пришло в голову его собеседнику. – Передайте мне ваш мобильник, пожалуйста.

Франческо протянул ему телефон, и Россари закрыл его в холодильнике мини-бара.

– А меня вы не обыщете? – спросил Франческо.

– На вас нет «жучков», – сказал Россари. – И вас, и ваш багаж обыскали во время поездки на катере.

Франческо ощутил смутное раздражение. Одно дело – проверка безопасности, но обыскивать человека без его ведома!.. Они нарушили его права!

– А может, я установил «жучок» после того, как сошел с катера? – вызывающе спросил он.

Россари впервые улыбнулся:

– Уверен, вы этого не сделали.

– Почему?

– Потому что у вас кишка тонка, хоть вы и достаточно умны, чтобы до такого додуматься, – сказал Россари тоном сантехника, вынужденного объяснять, почему засорилась водосточная труба.

Франческо захотелось ответить ему в тон, но он предусмотрительно воздержался.

– Вы можете мне помочь или нет?

Россари кивнул.

– Мы немного выходим за пределы моей компетенции, но… Что вы знаете о неврологии?

Коломба проснулась в автомобиле, припаркованном на стоянке в граничащем с Италией швейцарском городке Кьяссо. Все тело онемело, но усталость как будто немного отступила, и, взглянув на часы, она поняла почему. Был уже полдень – она просила Данте разбудить ее через тридцать минут, а проспала целых два часа. Сам он со скрещенными ногами сидел на усыпанном окурками асфальте, с головой погрузившись в планшет.

Подняв скрипнувшую на пневматических поршнях дверцу, Коломба вышла из машины, чтобы размять ноги. Данте, подключивший свой айпад к беспроводной сети парковки, продолжал читать, словно не замечая ее появления.

– Эй! – крикнула она. – Не хочешь кофе? Или в туалет сходить?

Он, не отрывая глаз от экрана, указал на здание за своей спиной:

– Туалеты там. А кофе я сам тебе сварю.

– Я бы предпочла остановиться в местечке поприличнее.

– Там чисто. Пять звезд на «TripAdvisor».

Коломба слишком спешила, чтобы спорить. Когда она вернулась, Данте уже запустил электрическую кофеварку. Судя по ее ворчанию, кофе закипал.

– Я сварил тебе эспрессо из обычной арабики, чтобы ты не ныла, – рассеянно сказал Данте. Он положил планшет на сиденье, но взгляд его блуждал где-то очень далеко. – Потом, если хочешь, двинемся дальше. Но я бы предпочел еще немного подождать. Мне нехорошо.

Казалось, Данте чувствовал себя хуже, чем когда им пришлось раскладывать по коттеджу трупы.

– Что случилось?

– Сначала кофе, о’кей? – У него подрагивал голос.

Они опустошили свои чашки, но, прежде чем заговорить, Данте выкурил еще пару сигарет.

– Знаешь, почему Павлову не дали второго Нобеля? – наконец спросил он.

Коломба ждала чего угодно, но не этого.

– Ты из-за Павлова так распсиховался?

– Да, – сухо ответил он. – Знаешь или нет?

– Да я вообще не помнила, что он нобелевский лауреат. Знаю только, что он с собаками возился.

– Да, с собаками… – все больше раздражаясь, сказал Данте. – Иван Петрович Павлов. А что ты знаешь об экспериментах на собаках?

– Если не угомонишься, я тебя поколочу. Мы не в школе.

– Знаешь ты что-то или нет?

Коломба постаралась сохранять спокойствие.

– Ладно. Павлов звонил в колокольчик, когда кормил собак. Выяснив, что через какое-то время при звуке звонка у собак начинает увеличиваться слюноотделение, даже если они не получают еду, он сформулировал теорию условных рефлексов. Я молодец, профессор? Заслужила пятерку?

– Знаешь, а ведь меня в вечерней школе тоже этому учили, – горько сказал Данте. – Я представлял себе, как песики весело скачут перед пустыми мисками. Только на самом деле они не скакали.

– Почему?

– Потому что для измерения количества выделяемой слюны Павлов хирургически выводил протоки собачьих слюнных желез наружу, чтобы слюна падала в мерную пробирку. Делая надрезы… – он дотронулся до щеки, – вот здесь. Павлов был ярым поборником вивисекции.