Смерть на кончике хвоста - Виктория Платова

Борода инвалида вздыбилась, что, очевидно, означало крайнююстепень сосредоточенности. Леля почти физически ощущал, как под его черепнойкоробкой бьются насмерть совершенно разные чувства — довериться мелкойсошке-следователю сейчас же или оттянуть это на неопределенное время. Да ипризрак «подруги Дарьи», которому Базилевич так легкомысленно открыл дверисвоей квартиры на первом этаже, может легко превратиться в реальную угрозу.Наконец здоровое чувство самосохранения, так несвойственное обезноженным людям,восторжествовало.

— Ну, хорошо. Я передам вам то, что оставила мне Дарья.Но вы должны написать мне расписку. И проследить за тем, чтобы это попало внужные руки и на самом высоком уровне.

Леля клятвенно заверил бородатого Антона Антоновича в том,что «это» попадет в самые нужные руки, начиная от Международного суда в Гааге изаканчивая Организацией Объединенных Наций.

Базилевич отодвинул один из ящиков стола, несколькомгновений покопался там и вытащил на свет божий самый обыкновенный, ещедоперестроечных времен конверт с бобром, который строил речную плотину. Надписьпод этим примечательным представителем фауны вещала: «С Днем строителя!»

Конверт исчез в кожаной папке Лели, а сам он потратил ещедесять минут на надлежащее составление расписки. Больше всего Леля боялся, чтовздорный Базилевич потребует печать, которой у Лели не было. И не одну.

Но все обошлось. И говорить больше было не о чем. Откланявшисьи дежурно заверив Базилевича в том, что конверт с письмом будет передан внадлежащее ведомство, Леля выскочил из квартиры. Папка с лежащим в немжизнерадостным бобром, казалось, излучала радиацию и жгла Леле руки. Покинувподъезд и воровато оглянувшись на окна Базилевича, Леля тотчас же забежал всоседнее парадное с видом человека, готового справить малую нужду.

Он поднялся на площадку между первым и вторым этажом и,сгорая от нетерпения, разорвал конверт. Это был отпечатанный на принтере листбумаги.

Но текст!..

Текст выбил его из колеи. Он перечитывал несколько строкснова и снова, стараясь уловить смысл написанного.

Письмо гласило:

«Я не собираюсь ни умирать, ни кончать с собой. Ниразгоняться на любой трассе больше восьмидесяти километров. Я очень аккуратна ивсегда проверяю тормозную систему. Но если со мной что-нибудь случится, вамстоит обратить внимание на управляющего коммерческим банком „Ирбис“ ГерманаЮлиановича Радзивилла. Дарья Литвинова. 31 января сего года».

В бессильной ярости Леля ударил кулаком по железному массивуразбитых почтовых ящиков. Вот и все.

Круг замкнулся. Оба они мертвы, и оба обвиняют друг друга. Инеизвестно, чью сторону принять. У Радзивилла, как умершего раньше, безусловно,остается право первой ночи. Но и Дарья Литвинова не лыком шита. Передозировка —тоже вещь обманчивая.

Оба покойника сидели теперь друг против друга в вольере,окруженном частоколом вещественных доказательств и неопровержимых улик. И обаони подмигивали старшему следователю Леониду Петровичу Леле: «И чью же сторонуты примешь, уважаемый Леонид Петрович? Пора определяться».

Ну ничего.

Ничего-ничего.

У Леонида Петровича оставалась в запасе еще одна карта —двойка треф, которая при хорошем раскладе могла обернуться джокером: визитнаякарточка, найденная в заднем кармане джинсов Литвиновой.

"Маркелов Денис Евгеньевич. Студия компьютерной графики«Автопилот».

13 февраля — 14 февраля

Наталья

Со всеми предосторожностями Тума была переправлена квеликодушной Нинон. Операция проходила под покровом ночи и была тщательноспланирована. Нинон приехала за доберманихой на машине Владика и добрых десятьминут ждала, пока Наталья вместе с собакой спустятся по лестнице. На Туму быланакинута импровизированная попонка из старой фланелевой рубахи Воронова — вцелях маскировки. Воронов бился за фланельку до конца. Он уверял, что в нее ещеможно заворачивать грелку и что он любит заворачивать грелку именно в этуветошь. Но постепенно зануда-писатель стал сдавать позиции: в ход пошли лукавыетезисы о том, что рубаху можно аккуратно разрезать и пустить на тряпки дляпротирания:

1. Рабочих поверхностей «Ундервуда»;

2. Его клавиатуры;

3. Листьев хаворции, стоящей на подоконнике в кухне;

4. Стола на кухне.

К исходу второго часа сопротивление писателя было сломлено,и он наконец-то расстался с тряпкой. И даже согласился возглавить операциюприкрытия. На улицу они вышли незамеченными, Тума была водружена на заднеесиденье. И только тут Наталья вспомнила, что оставила у Воронова сумочку сключами от своей комнаты на Петроградке. Она выскочила из машины и помахалаНинон рукой:

— Уезжайте!

— А ты? — Нинон все еще не захлопывала дверцу.

— Уезжайте, вам нельзя здесь долго оставаться. Я самадоберусь…

Машина, мигнув фарами, быстро отъехала, а Наталья вернуласьв подъезд. Она поднялась на лифте до шестого этажа и несколько минут постоялаперед опечатанной квартирой Литвиновой. Точно так же перед ней, должно быть,стоял и Денис.

Денис!

Она забрала из квартиры все, что могло напоминать окомпьютерщике, — фотографию со стола, кассету из автоответчика. Она забылалишь об одном — его визитка, которую он сам дал ей и которая осталась в заднемкармане джинсов Литвиновой. Наверняка они нашли ее и наверняка приобщили кделу… Нужно же быть такой дурой!..

В самом паршивом расположении духа Наталья спустилась кВоронову и позвонила в дверь.

Он открыл почти сразу же.

— Вы? Я даже соскучиться не успел.

— Простите меня, ради бога. Я забыла сумку… Я все времячто-то забываю… Плохой бы из меня разведчик получился.

— Отвратительный.

— Я сейчас уйду. Спасибо вам большое. Вы меня простоспасли.

— Да уж!

— Владимир Владимирович, — Наталья понизила голосдо шепота, — вы будете держать меня в курсе?

Воронов поскреб щеку и дернул подбородком. И только потом,набрав в легкие побольше воздуха, выдохнул:

— Слушайте, куда вы поедете?

— К себе, на Петроградку.

— Уже ночь.

— Ничего, возьму машину.

— А я вас проводить не смогу. У меня и так миндалиныувеличены до безобразия, и подозрение на паракоклюш…

— На что?

— На паракоклюш. А паракоклюш никакого иммунитета ксамому коклюшу не дает.

— Вообще-то я всегда думала, что коклюш — это детскаяболезнь.

— Я тоже так думал. Но дело не в этом. Завтра я долженвстретиться с племянницей следователя. Пообедать. Это важно. У меня к этомуследователю шкурный интерес… Вы бы не могли сегодня остаться? Помочь мнеподготовиться. Никогда не общался с шестнадцатилетними девочками.