Гарольд Храбрый - Борис Финкельштейн

Степняки были совсем близко. Их вой и визг лез в уши, а пущенные стрелы уже вовсю стучали по щитам дружинников.

— Тьфу, нечисть! И откуда вас принесло на нашу голову! — ругался Ратибор.

Русы и саксы напряглись, готовясь достойно встретить противника, а принцесса затаила дыхание, прижав к груди маленький кинжал. В этот момент из-за соседней рощи показался второй отряд всадников.

— Боже! Сколько же их? — ахнула Хильда.

— Пропали мы, братцы, — пронеслось в рядах дружинников.

— А ну не скулить! — прикрикнул воевода.

Однако вновь появившиеся всадники повели себя странно: они поскакали наперерез своим соплеменникам. Первым мчался высокий витязь в золочёном шлеме.

Ратибор вгляделся из-под руки и радостно вскричал:

— Да это ж Владимир! На конь, братцы! Подсобим князю!

Дружинники весело разобрали лошадей и вслед за воеводой поскакали на врага. Однако половцы не приняли боя. Их лава в мгновение ока рассыпалась, и степняки стремительно понеслись прочь.

Князь не стал их преследовать. Он подскакал к путешественникам и одним махом спрыгнул с седла. Подойдя к головной повозке, Владимир пристально взглянул на бледную худенькую девушку, вставшую ему навстречу.

Гита смело встретила его взгляд. Что-то хорошее и родное исходило от юноши. Его мужественное и в то же время доброе лицо странным образом напомнило девушке лицо отца. В груди у неё потеплело, и она впервые за много лет широко улыбнулась, сразу удивительно похорошев. Владимир улыбнулся ей в ответ.

— Слава те, Господи, сладится дело, — ухмыльнулся в бороду Ратибор. Рагнар лишь тяжело вздохнул и устало прислонился спиной к огромному колесу повозки.

Две ласточки кружились над головами молодых людей. Мельком глянув на них, Владимир перевёл взгляд на невесту и тихо произнёс на понятной принцессе латыни:

— Здравствуй, милая.

— Здравствуй, Вольдемар, — ответила девушка по-русски.

— Испугалась?

— Немного.

— Больше тебя никто не посмеет пугать. Уж я позабочусь об этом! — торжественно пообещал юный князь.

Детский крик разорвал тревожную тишину княжеского терема. Владимир облегчённо вздохнул и утёр ладонью потный лоб. В этот момент отворилась дверь, и из опочивальни выглянула разгорячённая девка.

— Мальчик, князь батюшка! — весело закричала она.

— А можно к ней?.. — спросил Владимир, поднимаясь с лавки.

— Надобно погодить чуток! — ответила девка и захлопнула дверь перед его носом.

Владимир крякнул и вышел из терема.

— Эгей, люди! У меня сын родился!!

Со всех концов двора к нему уже сбегались дружинники и смерды. Они смеялись и с поклонами поздравляли своего князя.

На крыльце появилась Хильда.

— Теперь можно, князь-батюшка, — по-русски сказала она.

Владимир вихрем влетел в хоромы, отворил дверь опочивальни и замер у порога. Гита улыбнулась ему навстречу и, с трудом шевеля запёкшимися губами, тихо произнесла:

— С сыном вас, Владимир Всеволодович.

Подле неё копошилось и пищало нечто сморщенное и красное. Подойдя к постели, молодой князь с замиранием сердца взял в руки маленький, трепещущий свёрток и, неожиданно для себя, встретился с осмысленным строгим взглядом.

— Ишь ты каков! — удивился Владимир.

— Весь в батюшку! — засмеялись вокруг.

Князь несколько секунд подержал сына, затем бережно положил его на место. С любовью взглянув на жену, он нежно коснулся губами её щёки и ласково произнёс:

— Спасибо, родная.

* * *

Незаметно, словно струи быстрой реки, пробежали семнадцать лет. Нежная и хрупкая Гита стала для Владимира верным и надёжным другом. Она словно растворилась в нём, отдала всю себя, помогая ему в нелёгкой доле. И ни разу не услышал он от неё ни жалобы, ни упрёка. Имея такую поддержку, Владимир стал поистине великим князем. Он сплотил Русь, одержал победы в десятках сражений, усмирил половцев. А впереди его ждал киевский стол. Пока же Владимир правил своим уделом.

* * *

Однажды тёплым летним днём на княжий двор неспешно вышли два старика. Один из них — седой великан — тяжело опустился на лавку. Второй — маленький и худенький — примостился рядом.

— Погреем косточки, старина? — спросил Рагнар.

— Погреем, — отозвался Соломон.

Они умолкли, подставив бороды тёплым лучам солнца. Лёгкий ветерок обдувал их лица, буйные ароматы трав веселили сердца.

— Хорошо, — вздохнул лекарь.

— Да уж, — согласился его друг.

— Ты как спал сегодня?

— Да вроде ничего.

— А у меня всю ночь спину ломило, — с усмешкой пожаловался еврей. — Думал — к дождю. Ан нет. Солнышко.

— Постарели мы с тобой. Вот и ломит то там, то сям.

— Не то слово.

Они помолчали, думая каждый о своём. Минут через пять Рагнар почесал затылок и хотел было что-то сказать, но в этот момент Соломон усмехнулся.

— Ты чего?

— Представил, каково сейчас Вильгельму, — ответил лекарь. — Поди, ярится в аду... Двадцать лет старался, покорял Англию. И что? Не успел помереть — всё пошло прахом!

— И не говори... — кивнул Рагнар. — Один сын погиб на охоте... от случайной стрелы... Другой томится в темнице... Третий потерял наследника в кораблекрушении.

— Они претерпели всё то, что претерпел наш славный Гарольд, — поднял палец Соломон. — И поделом! С Богом нельзя играть! Вильгельм этого не понимал.

— Зато его сыновья познали на своей шкуре!

— Это точно!

Старики вновь умолкли.

— А какой сокол вырос у нашей девочки! — прервал паузу Соломон.

— Да... — просветлел Рагнар.

— Твоя наука пошла ему впрок, — улыбнулся еврей. — Воин хоть куда. Весь в деда!

— Иной раз гляжу на него — и аж мороз по коже, — задумчиво произнёс сакс. — Будто наш король восстал из мёртвых. Бывает же такое...

— Вылитый дед, — согласился лекарь. — И внешностью. И душой.

Он хотел было что-то добавить, но его прервал раскатистый звук рога.

— Что это? — озабоченно спросил Соломон.

— Ничего, — пожал плечами Рагнар. — Наш мальчик идёт брать дань с половцев. Отец приучает его к делу.

— Не рановато ли?

— В самую пору... — покачал головой сакс. — Эх, жалко, староват я стал. Не смогу за ним приглядеть.