Хрустальный шар - Станислав Лем

– Кто это?

– Вы никогда не видели его фотографии?

– Я не читаю газет.

– Это Гоулд, – повторила она. – Шесть или семь контрольных советов. Сделал дочь маркизой, а сына сенатором. Об «Искушении» вы тоже не слышали? Это его яхта. На ее борту бывали и кайзер, и английский король, еще до той войны.

Она покачала головой.

– Что вы тут делаете, молодой человек?

– Не знаю, – признался Том. – Интересует меня здесь лишь один человек, но он стоит того…

– Человек? Вы говорите о Бетси Гиннс? У нас не называют девушек «человеком».

Она снова улыбнулась.

– У нас – это где? – спросил Том, спровоцированный ее тоном.

– Это значит – на Пятой авеню. В нашей касте. В нашей сфере. Как пожелаете.

– То есть там, где все решают деньги?

– Вы говорите так, словно сами находитесь снаружи. Это игра, и тот, кто садится за столик, должен принимать в ней участие, хочет он этого или нет. Это игра в салоны, в изысканность, в древних предков, в титулы, замки. А есть и такая игра, которую ведет Гоулд. Он управляет транспортом и сталью, то есть вооружениями. Или армией. Это значит – Америкой. Он и несколько ему подобных.

Том присмотрелся к пепельному лицу большого человека. На его висках темнели вздувшиеся вены.

– Интересное лицо, – признал он. – Он кажется больным.

– Он действительно болен. Болен страхом. У него похитили внука. Теперь он упрятал всю семью в Хилденскурте.

– Как это? Ведь вы говорите, что он правит?

– Правит и боится. Такая уж у нас власть.

– Зачем вы это мне говорите? Хотите меня заразить властью или страхом? К счастью, у меня не так много денег – в сравнении с вами.

– Но вы сюда попали. Правила вхождения в касту различны. Но если кому-то выпал шанс…

– Жизнь дается всего лишь раз. Я не буду делать ничего, если не сочту это нужным. У меня нет времени на ошибки.

– Вы так много рисуете?

– Нет. Другие люди так много нарисовали, создали, написали, что не хватит жизни, чтобы это познать. Если бы мистер Гоулд немножко почитал об ацтеках, которые пять тысяч лет назад развлекались с золотом, или о майя, о людях Индии, он увидел бы, насколько он мал.

– Что бы вы ему посоветовали?

– Если боится, пусть откажется от богатства, оставит ровно столько, чтобы хватило на достойную старость.

– Давно я не слышала таких слов. Сама так говорила, когда мне было шестнадцать лет.

– А потом вас затянуло, да?

– Да, – сказала она, глядя ему прямо в глаза. – Вы видите эту блондинку в огненном платье? В прошлом году она пыталась покончить самоубийством, потому что ее мужа не приняли в клуб.

– Почему?

– Он был католиком. Ей пришлось развестись.

– Не понимаю.

– Вы ничего не понимаете. Кларенс Чемминг построила во Флориде виллу из белого мрамора. Тогда кузина Моргана приказала разрушить фронтон своей виллы и заменить его по египетским образцам. Купила кучу фресок, которые стоили миллионы. На балу у Фэрфаксов выступали негры, изображавшие людоедов, а две недели спустя Уэстоны устроили фейерверк, который представлял войну Севера с Югом. Я наняла на лето тенора из «Метрополитена».

– Бедные вы люди, – серьезно сказал Том. – И так все время?

Она рассмеялась:

– Нет, вы не из золотой молодежи. Думаю, у вас все получится. Вы ведь сбежите отсюда, правда?

– Сразу же после свадьбы, – искренне пообещал Том.

– Сделайте это.

Все встали из-за стола. Из другого зала доносились звуки вальса.

– Ах да. Вы ведь не знаете, кто я, – сказала пожилая женщина, подавая ему холодную жесткую руку. – Моя фамилия – Адамс.

– Надеюсь, я не наделал никаких глупостей?

– Это уже не имеет значения, – сказал Раутон, глядя в окно мастерской. – Сейчас будет не до того. Ты еще ничего не знаешь?

– Что случилось?

– С Гиннсом все кончено. Его банкротство – вопрос нескольких дней.

– Что ты говоришь?

– Это тебя расстроило?

– Сам не знаю. Бетси, наверное, будет тяжело…

– Поможешь ей.

– Может, ему помогут наши деньги?

– Это капля в море. Его свалили. Эта игра разыгрывалась на очень широком фронте. Речь шла и о новом кандидате в президенты, и о французских займах, и о многом другом. Он согласился на тебя, потому что Коллум пошел на попятную. Почуял, куда ветер дует.

Трайсен молчал, сбитый с толку.

– Так, значит, это не…

– Не «Трест твоих грез»? Может, немножко и мы помогли. Главное то, что ты ее любишь. А он все-таки ее отец.

– Останется совсем без гроша?

– Ну, может, что-нибудь наскребет.

– И что мне делать?

Раутон стал прохаживаться.

– Этот крах будет первым, но не последним. Это как в сообщающихся сосудах. С одной стороны имеешь грандиозное производство и гигантскую прибыль, а с другой – пустота. Такая разница давлений не может долго сохраняться естественным образом.

– Кризис?

– Боюсь, да. И нас тоже свалят, думаю. Поступления в последнее время немного уменьшились. У бастующих есть другие заботы, кроме удовлетворения желаний и грез.

– Мне жаль, если это коснется и тебя. Ты неплохо развлекся, правда?

– Действительно, я немного побезумствовал, как в лучшие времена.

– Ты в самом деле хочешь ликвидировать всю фирму?

– Деньги были твои, Том, и фирма твоя. Решай.

– Не хочу я никаких денег. Дашь мне какую-нибудь премию, чтобы хватило на пару лет. Тем более что у меня немного сдвинулось. Есть несколько заказов.

– Портреты?

– Нет, такие заказы я не беру. Я должен рисовать то, что хочу и умею.

– Советую тебе, ускорь свадьбу.

– Постараюсь. Но, но, Раутон, скажи мне, кто именно разорил Гиннса?

– Это было сделано идеально. Сначала у него отобрали армейские заказы, потом опустили цены на жевательную резинку ниже себестоимости и демпинговали так долго, что у него кончились кредиты и запасы сырья. Когда он упадет, они поднимут цены. И теперь у них будет монополия.

– Но кто, кто?

– Прежде всего Эльжбета Адамс.

– Адамс? Я знаю это имя: действительно, так назвалась та пожилая дама, о которой я тебе рассказывал.

– Это именно она.