Хрустальный шар - Станислав Лем

– Да.

– Он согласился?

– Ну что ты так вытаращил на меня глаза? Ты должен быть у них сегодня. У тебя хоть есть какой-нибудь приличный смокинг?

– Он согласился, правда?

– Согласился, – вздохнул Раутон. – А теперь иди, у меня встреча с двумя банкирами. Да, и еще вот что. С Гиннсом много не разговаривай. Не на нем женишься.

– Что это значит? Почему?

– Он не в восторге от тебя, понимаешь. Мне пришлось использовать… убедительные аргументы. Главное, что он согласился.

– Ты что-то скрываешь от меня.

– Да, скрываю. Но это дело мое и Гиннса. Ты и Бетси совершенно свободны.

– Боже мой, Раутон. Что ты ему мог сказать?

– Друг мой, думай о больших прекрасных картинах. А грехи пусть падут на меня, – сказал репортер и вытолкал Тома из кабинета.

Обручальный торт был бело-розовым. Над гигантским кругом стеклянистой глазури возвышались фонтаны марципана, густо обсыпанные пурпурными фруктами. Изгибы зеленого желе сползали на кружево скатерти.

Стол изгибался подковой, окружая громадную орхидею, которая цвела в похожей на перевернутый колокол чаше. Справа от Тома сидела платиновая блондинка в серебряном, плотно облегающем платье. Она казалась нагой, на ней не было никаких драгоценностей, кроме тяжелого рубина, который дрожал меж ее полуобнаженных грудей. Слева от него была пожилая седая женщина с индейским профилем и бескровными губами. Молочные волосы, гладко зачесанные, охватывал круг черно-фиолетовых камней. Бетси сидела напротив и иногда смотрела ему в глаза. Тогда ему казалось, что в груди взрывается горячая звезда.

– Извините? – сказал он соседке справа.

– Я говорю, что быть представленным английскому двору – это очень важно. Иначе сложно будет войти в общество.

– Да, это должно быть любопытно, – согласился Том.

– Я наверняка буду в этом году в списке дебютанток. Фенси Петтигру потратила на это целый миллион, но у нее ничего не получится, пусть ей так хотелось быть представленной королю.

– Зачем? – спросил Том, и прекрасная соседка посмотрела на него с удивлением.

– Король… – наконец пробормотала она.

– Я предпочитаю шведского. Он прекрасно подает, а какой у него удар слева!

– Что вы имеете в виду?

– Теннис. Король Густав в семьдесят лет играл великолепно, несмотря на возраст.

– Вы играли с королем? – Голубые глаза собеседницы наполнялись уважением.

– Да, в Италии, когда делал его портрет.

– Вы сделали портрет короля? – спросило мелодичное эхо.

– Нет, не сделал, потому что мне там встретился один рыбак. У него были прекрасные губы. Как у Аримана. Я должен был его обязательно нарисовать, а король тем временем уехал.

Рядом с Бетси сидел граф, далекий предок которого был крестоносцем. Потомок рыцаря наверняка не смог бы даже приподнять железные доспехи. Он прислушивался к словам Тома и время от времени топил иронию в бокале вина.

– Это великая вещь, двор, – возобновила свою лекцию соседка Тома, – такая презентация. – Она тряхнула светлыми локонами, украсив вздох кусочком сладкого пирожного.

– Фенси Петтигру удалили из списка, – сказала сидевшая сбоку брюнетка с татуированными вишневыми губами. Веки ее расширенных атропином глаз слегка дрожали.

– Фенси? Я думаю. Она и английский король, это надо же! Когда ее дядя был в Букингемском дворце, там пропали три золотые ложки. Наверное, к крему приклеились.

Все взорвались смехом.

– Ее дядя делает крем для обуви, – пояснила Тому соседка.

– Хорошая шутка, – согласился Том, который поклялся Бетси, что будет кротким как ягненок.

– Это не шутка. Дело не в ложках, а в монограмме: GIR – George Imperator Rex[149]. Они в самом деле теряются. Каждый хотел бы иметь такую, правда?

– Зачем? – спросил Том и наколол на вилочку кусочек рыбки.

В эту минуту мистер Гиннс постучал по бокалу, привлекая внимание. Он поднял волосатые руки над серебром и кристаллами сервировки и начал иллюстрировать речь жестами. Он выглядел как пожилой мужчина с его же рекламы, который «сохранил зубы, потому что постоянно пользуется жевательной резинкой Гиннса».

Он говорил смутно. В конце заметил, что заработать миллион может каждый, но только мудрый человек способен его удержать. Затем был провозглашен тост, и подали черный кофе с ликером.

– Он ел рыбу ножом, я сама видела, – шепнула дама в огненном платье своему спутнику, юноше с подкрашенными губами, который был намного младше ее.

– Наверное, его отец торговал галстуками, – шепнул красавчик.

Том посмотрел в ту сторону, и ему захотелось сделать что-нибудь скверное, но он встретил ясный взор Бетси и улыбнулся ей глазами.

– Как вам здесь нравится? – спросила Тома седая женщина.

– Очень милое общество?

– Что?

– Очень милое общество.

– Не слышу, скажите громче.

– Очень милое общество! – отчаянно рявкнул Том и покраснел, потому что все посмотрели на него.

У пожилой женщины глаза были словно из серого камня. Она смотрела на Тома с явным интересом.

– Обычно у нас соединяются примерно одинаковые количества нулей – в супружествах.

– Вы имеете в виду деньги?

– И головы тоже.

У нее был мертвенный голос. Она склонилась к уху Тома и очень громко сказала:

– Жениться по расчету, да? Вы уже состоите в нашем клубе?

– В клубе? В каком?

– В Яхт-клубе, хотя туда не принимают никого, кто не живет на Пятой авеню. А нужно состоять.

– Зачем? У меня нет на это времени.

– Нужно состоять.

Она ехидно улыбнулась.

– Слышу, что вы часто задаете этот вопрос. Вас будут принимать за дурачка, к тому же плохо воспитанного, если вы не научитесь многим вещам.

– В самом деле? – учтиво удивился Том. Интересная была эта старушка с гладким лицом.

– Не относитесь к этому пренебрежительно. Если общество вас не примет и клубы закроются перед вами…

– Это было бы неплохо, – вырвалось у Тома, и он прикусил язык, беспокойно глядя, не услышала ли Бетси его слов.

Но та разговаривала со своим соседом. Он был огромный, лысый, с грубыми чертами лица, очень бледный и тяжелый. Глаза были скрыты за черными очками.

– Это Гоулд-старший, – шепнула женщина, впервые понизив голос. В нем было уважение.