Западня для ведьмы - Антон Орлов

Каждой думалось, что он всего лишь оступился, а теперь все понял и исправился, и уж с ней-то он не обошелся бы так, как с лавочницей, которая, верно, сама была во всем виновата, и «если мы с ним когда-нибудь потом встретимся, уж на меня-то он руку не поднимет, он в глубине души хороший мальчик».

Ялкуца жалели, нахваливали, баловали, видя в нем славного большого увальня, который нуждается в добром слове и женской ласке, а жестокое преступление совершил по случайности, потому что на него нашло временное помрачение.

И все бы ладно, но его естество бунтовало и требовало своего. Тихоня с невыразительным личиком, длинной толстой косой и скользящей походкой привлекала его сильнее, чем остальные приютские. Манящая прелесть песчаной ведьмы пробивалась сквозь личину Талинсы Булонг – Ялкуц об этом не знал, но невтерпеж хотел эту ларвезийскую штучку.

Говорят, она уже порченая, в Ларвезе ее родная мамаша богатым господам продавала, и в Овдабе мамашу за это в тюрягу упекли, а девке не в первый раз – небось по-всякому может… Подобные мысли то и дело лезли Ялкуцу в голову.

Он выследил, что Талинса временами прячется в той части дома, где прачечная, гладильня и кладовки со всяким нужным в хозяйстве имуществом. Может, она там втихаря чего-нибудь ворует?.. Это Ялкуца вдвойне заинтересовало. А если ее там зажать, когда никого рядом нет, она никуда не денется… Воодушевленный этими соображениями, он отправился следом за Талинсой в левое крыло, где по вечерам после ухода прислуги не было ни души.

Розовая штукатурка на стенах, кое-где поцарапанная, в сумерках отсвечивала синевой. Пахло казенным бельем и старой рассохшейся мебелью. Под ногами поскрипывали половицы, звуки словно запутывались в паутине здешней тишины и после первого же рывка замирали.

«Как на собственных похоронах», – хохотнул про себя Ялкуц, и в следующий момент ему ни с того ни с сего стало не по себе, захотелось повернуть назад.

Зря не повернул.

Талинса сидела на подоконнике и задумчиво вертела в руках свою любимую куколку. Из-под юбки виднелись тонкие щиколотки в приютских полосатых чулках, а ее лицо, и так-то невыразительное, в сумерках казалось совсем стертым, словно по нему прошлись ластиком.

– Ты чего тут расселась?

На Ялкуца предостерегающе глянули загадочные кошачьи глаза, совсем не подходящие для такого невзрачного личика.

– Не твое дело.

Его снова пробрало, но хотение было сильнее этого странного чувства. И он уже додумался, как эту штучку взнуздать! Шагнул ближе, раз – и выхватил у нее маленькую тряпичную куколку с вышитой рожицей и волосами-нитками.

– Лучше отдай, – она спрыгнула с подоконника, напомнив этим движением недовольную потревоженную кошку.

– Не, красотка, попрыгаем с тобой, тогда отдам, – осклабился Ялкуц, отступая назад и тряся куколкой, словно приманкой. – А кому-нибудь пикнешь, хуже будет.

Он думал, что Талинса кинется на него и попытается отнять свою игрушку, тут-то он ее и сграбастает, но девчонка, не двигаясь с места, повторила:

– Отдай по-хорошему.

– Задерешь юбку – отдам.

Ее бледное полудетское лицо оставалось все таким же невыразительным, только круглые, приподнятые к вискам глаза мерцали в синеватой вечерней мути, словно два опала, да еще начали двигаться тонкие белые пальцы с аккуратными ноготками, словно она плела в воздухе что-то невидимое.

– Ты чего там колдуешь? – ухмыльнулся Ялкуц озадаченно.

Хеледика не ответила. Сам напросился. Она и впрямь колдовала, да так, что, окажись рядом какой-нибудь сведущий маг, он бы ужаснулся тому, что она делает, и кинулся бы ее останавливать.

Набитую олосохарским песком куколку надо было вернуть любой ценой. Без нее ведьма лишится своей силы – до тех пор, пока у нее снова не появится хотя бы горсть тускло-желтого песка из родной пустыни. Сейчас, рядом с Ялкуцем, она все еще способна к магическим действиям, но если тот оставит куколку у себя – Хеледика пропала.

Напросился. Она плела заклинание, отворяющее Врата Хиалы. Эдмар делал это за несколько секунд и без пассов, но им с господином Орвехтом он продемонстрировал «вариант попроще», который на неискушенный взгляд казался более трудным, зато был и для них тоже доступен.

Главное – не сбиться на пассах. Она полностью сосредоточилась на заклинании. Где-то на заднем плане взбесившимся пульсом билась мысль, что нельзя же так, нельзя, она совершает немыслимую и непоправимую жестокость, лучше не надо. Это перехлестывалось с ощущением неизбежности: или – или, деваться некуда. К тому же Ялкуц с самого начала вызывал у нее неприязнь. В отличие от воспитательниц, жестокосердная песчаная ведьма сочувствовала не ему, а избитой жене лавочника.

Она уже заканчивала, когда мелькнуло опасение: прямо за Вратами может оказаться какой-нибудь голодный демон, и что же она тогда станет делать… Ялкуц держал куколку двумя пальцами и смотрел на ведьму сверху вниз с презрительной сальной усмешкой, не сомневаясь в том, что это он тут хозяин положения.

Когда отверзлись Врата Хиалы, он все еще продолжал улыбаться, а у Хеледики душа провалилась в пятки – или скорее осыпалась, обратившись в снежные хлопья.

За обозначенным в воздухе скругленным проемом клубилась мутно-серая мгла, местами она отливала бледным текучим разноцветьем, словно пленка мыльного пузыря. Оттуда тянуло странным запахом: вызывающим отвращение в исходном смысле этого слова – отвращающим, но в то же время неизъяснимо притягательным. Так бывает с ароматами некоторых растений, однако тут ничего общего с живой природой – что-то совсем незнакомое, потустороннее. Звуки тоже были: еле слышный хор шорохов, всхлипов, вздохов, бормочущих голосов, начнешь прислушиваться – и они как будто становятся громче, это зависит лишь от твоего желания.

Был здесь и демон, прямо за порогом, да еще какой! Свекольного цвета морда шириной с тумбочку, лысая голова усеяна чешуйчатыми черными шишками, зубастая ухмылка от уха до уха, а сами уши напоминали створки жемчужных раковин, только темно-красные и кожистые.

– О, люди!.. – обрадовался обитатель Хиалы, словно перед тем только и мечтал о встрече с живым человеком. – Девка!

Ведьма поняла, что влипла еще хуже, чем до сих пор.

Дальше она сделала то, что показалось ей единственно спасительным. Мигом выхватила свою бесценную куколку из пальцев у остолбеневшего Ялкуца, что есть силы толкнула его в проем и, запинаясь от страха, прошипела:

– Это тебе в дар! И кланяйся от меня моему дядюшке господину Тейзургу, если его встретишь!

Две багровые мускулистые ручищи сгребли не успевшего опомниться парня. Демон порывался что-то сказать в ответ, но ведьма уже приступила к затворяющему заклинанию. Оно было короче первого, и через мгновение арка исчезла. Перед Хеледикой снова была глухая оштукатуренная поверхность – и ничего больше.

Сунув спасенную куколку за пазуху, девушка обессиленно сползла по стенке на пол. Ох, что она сделала… Но ничего не воротишь. И Ялкуц получил по заслугам: если искалеченная лавочница или ее близкие проклинали мучителя и желали, чтоб его демоны побрали, – что ж, боги их услышали, так и сбылось. Но Хеледика не хотела, ничего такого не хотела… Зато сейчас перед ней развилка – путь наружу, и времени в обрез.