Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе - Андрей Шляхов

– Маша, вы смотрели движение? – спросил у сестры Данилов.

– Смотрела, Межевова выписана.

– Покажите журнал.

Маша показала журнал. Действительно, пациентка, о которой шла речь, числилась в выписанных.

– И одежды ее в отделении нет, – сообщила Маша.

– А вы и в отделении уже были? – уточнил Данилов.

– Была, но что толку? Девчонки на посту сказали, что по их данным она выписана, лечащий врач сегодня не дежурит...

– Кто лечащий врач?

– Аванесова.

Маша подошла к делу ответственно – собрала всю возможную информацию.

– Подождите десять минут, Виктория Михайловна, я все выясню и сообщу вам, – сказал немного успокоившейся толстухе Данилов. – Только очень прошу – не кричите, это все же больница, а не рынок, ладно?

– Ладно, – буркнула Виктория Михайловна. – Но предупреждаю, вам не удастся...

– Давайте без угроз, хорошо? – Данилов слегка повысил голос. – Я уже пуганый, знаете ли, и не раз! И помогаю вам не потому, что боюсь каких-то последствий! Я рядовой врач, не начальник. Мне, образно говоря, кроме своих цепей, терять нечего.

Виктория Михайловна поджала губы.

Из ординаторской Данилов позвонил лечащему врач у, благо список всех телефонов врачей седьмого корпуса, как мобильных, так и домашних, висел на стене. Так положено, на всякий случай.

Доктор Аванесова сразу же вспомнила Межевову.

– А, это та бабушка, которая своими какашками на стенах пыталась рисовать. Я перевела ее в тринадцатую психиатрическую, в шестое отделение...

Данилов так и думал, что сестры ошибочно отметили Межевову в «движении» – суточном отчете о поступлении-выбытии пациентов – выписанной, а не переведенной.

– А родственникам не сообщали, Нонна Аветисовна?

– Старшая сестра должна была позвонить, забыла, наверное...

Информацию о переводе Виктория Михайловна восприняла спокойно. Данилов опасался, что она начнет качать права, выясняя, как врачи могли перевести старушку без согласия родственников, но обошлось без нового скандала.

– Спасибо, доктор. Адрес и телефон не подскажете?

– Отчего же, подскажу.

Данилов достал из ящика стола пухлый адресный справочник и, быстро найдя нужную страницу, списал на чистый лист бумаги адрес тринадцатой психиатрической больницы и телефоны ее справочной и приемного отделения.

Для полного спокойствия Данилов позвонил в приемное отделение больницы и узнал, что Межевова действительно поступила и в настоящее время лечится в шестом отделении. Коллега из тринадцатой психиатрической был столь любезен, что сообщил и номер палаты, и имена лечащего врача и заведующего отделением.

– Вы мне еще свою фамилию запишите, – попросила Виктория Михайловна, когда Данилов протянул ей лист с информацией.

– Зачем? – удивился Данилов.

– На всякий случай, вдруг я благодарность вам захочу написать...

– Жалобу не напишете, вот и будет благодарность, – пошутил Данилов, но записал не только фамилию, но и имя с отчеством. Не жалко, раз просят.

Виктория Михайловна, как оказалось, не собиралась ограничиваться одной лишь письменной благодарностью. Получив от Данилова бумажку с информацией, она взамен положила на стол другую, оранжевую. Купюру в пять тысяч рублей.

– За что? – поинтересовался Данилов.

– За помощь!

– Заберите, пожалуйста.

– И не подумаю, Владимир Александрович! – Виктория Михайловна встала и направилась к выходу.

Что делать в подобной ситуации? Пришлось Данилову с денежкой в руках догонять свою благодетельницу и чуть ли не силой возвращать ей подарок.

Незваные гости появились тогда, когда купюра еще была в руке Данилова. Гостями оказались заместитель директора института по лечебной части Ромашов и двое незнакомых Данилову мужчин. Все были в белых халатах, то есть еще находились на работе, несмотря на то, что шел девятый час вечера.

Увидев их, Виктория Михайловна ойкнула, забрала у Данилова купюру, скомкала ее в кулаке и, дробно стуча каблуками, ушла прочь.

– Что здесь происходит? – спросил Ромашов, вглядываясь в бейджик, висевший на груди у Данилова.

Его спутники дружно, как по команде, нахмурились.

– Женщина навела справки о своей родственнице, а затем попыталась заплатить мне за это.

– За справки о родственнице?

– За то, что я сказал, куда ее перевели.

– Что вы мне голову морочите! – возмутился заместитель директора. – Это не может стоить пять тысяч! Я же видел, сколько она пыталась вам дать!

– Во-первых, у меня есть два свидетеля. – Данилов указал рукой на стоявших рядом Машу и охранника. – Во-вторых, вы, Максим Лаврентьевич, видели, как я пытался вернуть деньги и вернул их. Какие ко мне могут быть претензии?

– Пока никаких, – с нажимом на слово «пока» ответил Ромашов. – Но предупреждаю, что буду к вам приглядываться.

– Ваше право. – Данилов прекрасно понимал, что означает «приглядываться» на языке начальства.

– Конечно, кто же рискнет прибрать деньги в присутствии администрации! – хмыкнул один из незнакомцев, намекая на то, что возврат денег был вызван их появлением.

– Ваши домыслы – это ваше личное дело, – вежливо сказал Данилов. – Но если вы пытаетесь обвинить меня...

– Давайте осмотрим ваши палаты! – перебил его Ромашов. – Проводите нас!

В палатах все было в порядке – пусто и чисто.

– Всего хорошего, – буркнул на прощание заместитель директора и сказал своим спутникам: – Теперь в реанимацию!

Они пошли в реанимацию, а Данилов вернулся в смотровую.

– Что это было? – спросил он у Маши.

– Контрольный обход, – пояснила она. – Чтобы мы не расслаблялись. Хорошо, что они не вошли тогда, когда деньги лежали на столе...

– Верно, – согласился Данилов. – А кто это был с Ромашовым?

– Сама не знаю, – улыбнулась Маша. – У нас так много начальства, всех и не запомнишь. Вы теперь будьте начеку, Владимир Александрович, Ромашов ничего не забывает.

– Я всегда начеку, – улыбнулся в ответ Данилов. – При моей работе иначе нельзя.

Настроение у него испортилось. Кому приятно попадать в подобные идиотские ситуации и выставляться без вины виноватым? Данилов постарался взглянуть на ситуацию со стороны – поставил себя на место заместителя директора и вынужден был признать, что и сам пришел бы к такому же выводу. Решил бы, что проявление начальства сорвало дачу взятки врачом.

Помянув про себя недобрым словом Викторию Михайловну, Данилов ушел в ординаторскую. Он не сомневался, что история с возвратом пяти тысяч будет иметь продолжение.