Вдребезги - Максим Фальк

может, это был побочный эффект лекарств. Кристофер молчал, гладил по руке большим пальцем.

– Я не думал, что всё так будет, – хрипло сказал Майкл. – Я не знаю… что делать.

– Не торопись, – спокойно сказал Кристофер. – Мне ты любой хорош.

Майкл посмотрел ему в глаза, тот невесело улыбнулся.

– Томми своему, значит, давно разболтал. А отцу родному?..

– Я не разбалтывал!.. – шёпотом возмутился Майкл. – Ему Джаймс сказал.

– И чего он?

– Привыкнет, говорит.

– А Бранвен?

Майкл помрачнел.

– Ещё не знает. Он не поймёт.

– Может, и не поймёт, – вздохнул Кристофер.

Джеймс вернулся в палату – настороженный, раскрасневшийся. Замер у дверей.

– Всё в порядке?.. – Кристофер обернулся через плечо.

– Д-да… А у вас?..

– И у нас, – сказал Майкл, потянулся протереть глаза.

– Пойдём, малец, – мягко предложил Кристофер и встал. – Кофе выпьешь, салатик заточишь. Потом вернёшься. Этот дурень никуда отсюда не денется.

– Я хотел сказать, – Джеймс машинально прижал телефон к груди. – Спасибо, что взяли меня с собой. Без вас меня бы не пустили. Я не брат, не родственник… Чужой человек.

– Какой же ты чужой, – спокойно сказал Кристофер. – Глупости.

Эмма приехала ближе к вечеру, когда Майкл уже осоловел от суеты вокруг и постоянно соскальзывал в короткие, мутные сны. Она не первый раз навещала его в больнице и держалась с какой-то спокойной безнадёжностью, даже пыталась шутить. Майкл видел, что она встревожена, и ему, конечно, было жаль, что он заставил её поволноваться, но причин для серьёзных переживаний он не видел. Кости срастутся, синяки сойдут, надо просто подождать.

Когда в палату вернулся Джеймс, Эмму словно подменили. Она молча проследила, как тот аккуратно прикрыл за собой дверь, тихо подошёл к креслу возле окна и сел.

– А девочка твоя?.. – вдруг вспомнила она и повернулась к Майклу. – Приедет?.. Ты ей позвонил?.. Давай я позвоню.

– Не надо никому звонить, мам, – недовольно сказал Майкл. – Я устал. Я щас отрублюсь до утра – и чего сюда ехать?..

– Она даже не знает, что случилось?..

– Я позвонил Саре, миссис Винтерхальтер. Она приедет, как только сможет, – сказал Джеймс. Поставив локти на колени, он крутил в руках телефон и смотрел на свои белые кроссовки.

Эмма едва заметно вздрогнула, будто успела забыть про него, оглянулась.

– Спасибо… Какой ты молодец. Конечно, она приедет. Тебя подвезти?..

– Куда?.. – растерянно спросил Джеймс. Послюнив палец, он потёр тёмное пятно на носке: то ли грязь, то ли засохшая кровь.

– Домой, – пояснила Эмма. – Я тебя подвезу.

– Мам, оставь его в покое, – устало сказал Майкл. – Он сам разберётся, куда ему надо. Захочет – на такси поедет.

– Зачем же на такси? – удивилась она. – Я могу подвезти, мне совсем не сложно. Не надо такси.

– Мама, – Майкл вздохнул.

– А она уже едет?.. – Эмма опять повернулась к Джеймсу. – Что она сказала?..

– Она приедет, как только сможет, – повторил Джеймс, оттирая пятно бумажной салфеткой.

– Я её дождусь, – решила Эмма и строго посмотрела на сына. – Ты нас даже не познакомил. Хоть увижу, какая она.

– Обыкновенная она. Самая обыкновенная, – сказал Майкл. – Что ты суетишься. Это моё дело. Хватит.

– Почему она не приехала на соревнования? – вдруг спросила Эмма. – Вы поссорились?..

– Хватит, – повторил Майкл.

– Ну что «хватит», – грустно сказала она, перебирая в руках платок. – Я же волнуюсь за тебя.

– Мам. Всё в порядке.

– Я только хочу, чтобы ты…

– У меня всё хорошо, – перебил Майкл. – Айра сказал, ничего серьёзного, выпустит через пару дней. Видишь? Не волнуйся.

Она тяжело вздохнула, опустила плечи:

– Ну что ты споришь. Не переживай. Вы помиритесь.

– Да мы не ссорились, – устало повторил Майкл.

– Я же всё вижу, – грустно сказала она. – Я тебя знаю. Всё наладится.

Она наклонилась, чтобы поцеловать в лоб, и он едва сдержался, чтобы не отвернуться.

– Позови её к нам, – сказала Эмма. – Пусть приходит.

Майкл молча разглядывал скромную золотую серёжку с искусственным камнем, чтобы не смотреть матери в лицо.

– А если захочет, может и на ночь остаться, – спокойно предложила Эмма. – Нечего стесняться, мы взрослые люди. Я всё понимаю.

Майкл молчал.

– Не надо её от нас прятать. Давно бы уже пригласил. Мы её не обидим. Я только рада буду…

Она вдруг всхлипнула, прижала платок к носу.

– Ну чего ты, – растерянно сказал Майкл. – У меня же всё хорошо.

Она прерывисто вздохнула, спряталась за кривой улыбкой:

– Ты не понимаешь, как я за тебя боюсь.

– Чего бояться-то? Это просто рёбра.

– Рёбра заживут, – она положила руку на одеяло, похлопала по груди. – А вот…

– Айра сказал – ничего серьёзного, – повторил Майкл. – Езжай домой.

Она посмотрела на часы, встряхнув запястьем – узкий браслет с потёртой позолотой. Взглянула на часы над дверью.

– Обязательно передай, что я зову её в гости, – настойчиво сказала Эмма. – Хорошо? Обещай, что скажешь.

– Перестань, – Майкл натянул одеяло на плечи, будто ему было холодно. – Я хочу спать.

Она встала, опять заметила Джеймса и замерла на секунду, будто удивилась.

– Ой, ты же ещё здесь. Никак не могу привыкнуть… У Майкла так долго никого из друзей не было, – она неловко улыбнулась, – кроме школьных ребят. Извини, ты ведь Джек, да?.. Спасибо тебе огромное, что приехал.

– Джеймс, мэм, – поправил тот, глядя на неё слегка настороженно. – Я был бы плохим другом, если бы не остался.

– Извини… Джеймс, конечно, – она вздохнула, вытерла красные глаза. – Ты прекрасный друг. Пойдём, я тебя довезу. Это твоя куртка?.. Не надевай, в машине тепло.

– Отец уже едет за мной, мэм, – сказал Джеймс, глядя ей в глаза. – Огромное спасибо за предложение, но я не могу.

– Хорошо, – она кивнула с видимым облегчением. – Хорошо, раз так. Хорошо, Джек. До свидания.

Когда она наконец ушла, Майкл разжал кулаки и длинно выдохнул в потолок.

– Ну вот почему с ней всегда так сложно?..

Джеймс сидел, поставив локти на колени, и крутил в пальцах цепочку. Серебряная подвеска поблёскивала, вращаясь.

– Отец за тобой правда едет?.. – спросил Майкл.

– Нет, – глухо сказал Джеймс.

От транквилизаторов всё время хотелось спать, но сон был поверхностным и неровным. Майкл смутно помнил, как в палату кто-то заходил, трогал его за руку, о чём-то спрашивал. Он открывал глаза, видел людей, моргал – и люди исчезали, а стрелки на часах заметно сдвигались. Сквозь сон он чувствовал, что его куда-то везут, с ним что-то делают, по глазам скользил яркий свет, и он хмурился, пытался закрыться рукой. Он слышал, как Джеймс с кем-то разговаривал, но улавливал только обрывки, не разбирая ни слова.

Когда он очнулся, часы показывали одиннадцать. В палате было темно, только у двери горела тусклая лампа. Из-за плотных штор не