Зверь из бездны: Второй раунд - Алексей Корепанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне почему-то хотелось спать, словно и не спал я не так давно на диване в холле полицейского управления Илиона. Словно я вообще не спал суток десять кряду. Что это, действительно какое-нибудь нервное истощение? При моей-то закалке!
Стан продолжал с беспокойством посматривать на меня, и я вновь подмигнул ему, сказал: «Вздремну немного», — и провалился в черную пустоту без сновидений.
…Стан растолкал меня уже в Илионе. Я чувствовал себя вполне нормально — ни слабости, ни головокружения, все в полном порядке.
— Наша гостиница справа от входа в управление, за углом, — сказал Патрис Бохарт. — Располагайтесь, отдыхайте. А мы пока продолжим.
— Я приду попозже, — пообещал Стан и взглянул на меня. — А тебе, Лео, неплохо бы еще поспать.
— Сон — лучшее лекарство, — заявил Бохарт и улыбнулся. — Только, на всякий случай, без транквилизаторов.
Спать мне уже не хотелось, но и в управлении я был бы лишним. К тому же я хотел поговорить со Станом. С глазу на глаз. Я надеялся, что Стан поверит мне.
Мы с ним спустились на лифте в вестибюль, вышли на улицу, затянутую пеленой дождя, и чуть ли не бегом направились к гостинице. Серый вид Илиона оставлял неприятный осадок в душе. Хотя дело здесь, пожалуй, было вовсе не в Илионе; просто в воздухе словно бы чувствовалось медленное, но неуклонное приближение идущей с Западного континента смерти. Антижизни.
Мы расположились в соседних номерах и я попросил Стана минут через десять-пятнадцать зайти ко мне. Заказал обед на двоих и собрался под душ, но тут прозвучал сигнал вызова.
С экрана на меня смотрел Патрис Бохарт. Он выглядел разозленным и слегка растерянным.
— Плохая новость, господин Грег, — хмуро процедил он. — Ковач умер. Сейчас окончательно выясняют, но впечатление такое, что у него просто остановилось сердце. Ни с того, ни с сего. А наши проморгали. — Он скрипнул зубами. — Думали, он просто спит. А теперь уже бесполезно… Еще утром, пока мы лазили по острову.
«Все, — подумал я. — Устранен помощник, не обеспечивший выполнение задачи. Все. Цепочка оборвалась… Уже ненужная цепочка».
— Мне кажется, это было неизбежно, Патрис, — успокоил я дубль-офицера. — Не первый случай. Вряд ли стоит кого-то винить.
Я не знал, живы ли еще те семеро коммивояжеров, но был уверен, что если и живы, то ненадолго.
Бохарт упрямо наклонил голову, сдвинул брови:
— Сейчас возьмемся за анализ данных мониторинга — все равно не уйдут!
— Давайте, Патрис, действуйте. — Я надеялся, что выгляжу не совсем уж безразличным.
Бохарт угрюмо кивнул и исчез с экрана.
Кошки скреблись у меня на душе. Хотелось сказать ему: «Брось, Патрис, бесполезное и бессмысленное это занятие, пустая трата времени», — но разве он послушает меня?
Я вздохнул и поплелся под душ. Долго стоял под холодными жесткими струями, ожесточенно тер виски, словно стараясь избавиться от странных воспоминаний — о том, чего не было?.. — а когда, полуголый, вернулся в комнату, там уже сидел Стан. Стол был уставлен тарелками, над тарелками вился пар и вкусно пахло едой.
— Наконец-то, — сказал Стан, поднимаясь с дивана. — Я уже извелся наедине с этими яствами; принесли-то еще час назад!
— Ну-ну, не преувеличивай. — Я принялся одеваться. — Садись и приступай. Надеюсь, что-то и мне перепадет.
Стана не пришлось приглашать еще раз. Он мгновенно сел за стол, и когда я присоединился к нему, две тарелки уже были пусты.
— Как ты? — спросил он, принимаясь за третью, с огромным куском рыбы, приправленной зеленью. — Как самочувствие? Может быть, к врачу?
— Все нормально. Обойдусь без врача. — Я придвинул к себе тарелку с золотистым бульоном, хотя не ощущал особенного аппетита. Бульон цвета того сияния… — Только что Бохарт был на связи. Сообщил, что Ковач все-таки ускользнул.
Стан перестаю жевать и недоуменно спросил:
— Как это ускользнул? Сбежал?
Прихлебывая бульон, я пересказал ему информацию Бохарта.
— Ясно-о, — после раздумья протянул Стан, отодвинул свою тарелку и поставил локти на стол. — Концы обрываются. Как же это они прозевали? — Он рассеянно потянулся к бокалу с соком, но, так и не добравшись до него, опустил руку. — Что ж, остаются другие варианты, правильно? Это ведь еще не тупик.
— Да, это не тупик, Стан, — согласно кивнул я. — Это просто конец пути. Конечная остановка. Дальше дороги нет, потому что она там просто не нужна; там, за конечной остановкой, ничего нет. Абсолютно ничего.
Рука Стана, вновь потянувшаяся было к бокалу, замерла в воздухе. Он изумленно смотрел на меня, и в какой-то момент это изумление превратилось в то самое беспокойство, которое уже было не так давно в его взгляде. На острове Ковача. В авиакаре. Он думал, что я все-таки нездоров.
Я сунул бокал в его застывшую над столом руку и усмехнулся. Я знал, что усмешка у меня получилась грустной.
— Со мной все в порядке, Стан. Никакого недомогания, никаких синдромов и навязчивых идей. Помнишь наш разговор в тот вечер, когда мы поминали Славию?
Глаза его чуть расширились, он машинально сделал глоток и кивнул.
— Помнишь, я сказал, что исхожу из самого худшего предположения?
Он, помедлив, вновь кивнул, поставил бокал и уперся кулаками в подбородок.
— Ну и?.. — В его вопросе послышался мне легкий оттенок сочувствия.
— Так вот, мое предположение оказалось верным. К сожалению.
Стан, не отрываясь, смотрел на меня. Теперь его взгляд был непонятным.
— Прежде чем приписывать мне какой-нибудь паранойяльный синдром, — сказал я, — выслушай меня. А потом сделаешь выводы. Согласен?
— Давай, Лео, — бесстрастным голосом отозвался мой напарник. — Выкладывай.
И я начал выкладывать. С того самого момента, как в пещере на острове Ковача я непроизвольно сделал шаг к багровому и золотистому отблескам. Мое описание Преддверия, может быть, не отличалось особой отчетливостью, потому что, во-первых, многое я не мог вспомнить еще тогда, находясь в инореальности; во-вторых, как я обнаружил только сейчас, из памяти постепенно стирались и те детали, которые, казалось, я не забуду никогда. Отпечаток Преддверия в моем сознании медленно исчезал, как исчезает след на песке. Тем не менее, основное пока помнилось.
Чем дольше я рассказывал, тем более мрачным становился мой напарник. Он давно отставил в сторону недопитый бокал и с усилием тер щеки, глядя мимо меня. Я старался не обращать внимания на его хмурый вид и все говорил и говорил, навалившись грудью на стол с остатками так и недоеденного нами то ли завтрака, то ли обеда.
Рассказывал я долго, но наконец завершил свое повествование и замолчал. И выжидающе взглянул на Стана. Он долго и сосредоточенно смотрел куда-то мне за спину, потом положил руки на стол, сплетя пальцы, и медленно, с расстановкой, произнес: