Зверь из бездны: Второй раунд - Алексей Корепанов

— Где, где находится путь? — Я готов был встать на колени перед этой мраморной вещуньей. — Как мне его отыскать?

— Вновь стихнут шаги, и отступит преодоление, и надежда уйдет в темноту, разбиваясь о черные стены. Разомкнутся круги и появится свет впереди — ложный свет устремленности, отделившийся от полосы огня, свет-не-свет, свет-не-тьма, свет-отсутствие-света, манящий и отбирающий надежду. Свет-не-свет пронзит темноту, и обернется ею, и обрушится на пути, уходящие в никуда. Ушедшие не могут вернуться, камни у них на крыльях, и то, что стало с чем-то — ничто, неизбежность, падение за чертой огня.

Бесполезно. Все это было совершенно бесполезно. Я не видел кругов и света-не-света, не видел огня и лабиринта, и недоступным для меня был дальний берег, и никто не мог бы мне сказать, куда я подевал свои крылья. Я стоял перед высокой стеной, разделивший миры, и не в силах был преодолеть ее. Тут требовались решения, которые навсегда оставались для меня недоступными. То есть я знал, что решения существуют, но от этого знания мне не становилось легче.

Я вплотную подошел к колонне и легонько погладил по щеке античную женскую голову. Не знаю, почему я это сделал; просто мне показалось вдруг (словно по чьей-то подсказке), что я должен поступить именно так. Щека была теплой и шелковистой… как у Славии…

— Могу я увидеть… Славию? — спросил я, неотрывно глядя в серые оттаявшие глаза. Только сейчас мне пришло в голову, что Славия тоже может находиться где-то здесь, в этом слое инобытия.

Щека окаменела под моими пальцами, превратилась в холодный мрамор. Серые глаза побелели, исчезли зрачки — и теперь на меня слепо глядела античная голова. Голова красавицы времен Архимеда, Гомера или какого-нибудь древнеримского правителя.

Все было бесполезно. Я убрал руку с холодного камня, повернулся и пошел к выходу. Дверь была на месте, она не превратилась во что-нибудь другое — дом действительно оказался устойчивым островком в мире бесконечных метаморфоз. Я открыл дверь — и едва удержался на пороге. Коридор исчез. Вернее, превратился в глубокую пропасть, на краю которой я стоял. Противоположный край был скрыт то ли туманом, то ли облаками, то ли дымом. Далеко внизу тускло блестела медленно колышущаяся поверхность озера; это была явно не вода, а что-то другое… Я замер, испытывая головокружение от вида бездны, даже не от вида, а от осознания того, что я стою на самом ее краю — и в этот момент за моей спиной послышался тихий голос:

— Ты хочешь уйти, не попрощавшись, Лео?

Не знаю, что спасло меня от падения в бездну. Возможно, я совершенно механически успел ухватиться за дверной косяк и поэтому удержался на ногах. Тускло блестящая серая поверхность начала вспучиваться, потянулись из нее вверх ветвистые отростки, цепляясь за каменную стену… Я медленно повернулся на обмякших, подкашивающихся ногах и еще нашел в себе силы закрыть дверь. Сердце металось в груди, не оставляя никаких сомнений в том, что здесь нахожусь именно я-живой, а не какая-то часть моей эфемерной сущности.

Не было уже никакого пустого помещения с одинокой колонной, увенчанной сероглазой головой неведомой античной вещательницы. Равнина-лес-каменистый склон-пустыня-комната вступила в очередной цикл превращений, и теперь передо мной находилась увитая зеленью беседка наподобие той, что стояла у пруда на Журавлиной Стае. Беседку накрывала бахрома из опущенных ветвей незнакомых деревьев, вокруг рос разноцветный кустарник, а за беседкой начиналась широкая аллея, уводящая куда-то в зеленое царство, и доносился оттуда неумолчный птичий пересвист. А в зеленом проеме я увидел ее лицо… лицо моей Славии… Тени падали на ее лицо, тени от листвы…

Задыхаясь, я бесконечно долго брел к ней, расталкивая, разгребая неподатливый воздух, превратившийся в тягучий сироп, я брел по гладкому кремовому полу, а потом по траве…. по песчаной дорожке… Лицо виднелось где-то на горизонте, милое лицо, обрамленное светлыми волосами, недосягаемое, как солнце… но я был упорным, я мог — действительно мог! — пройти сейчас сквозь любые стены, сквозь все полосы огня, разорвать все круги и найти ту серебряную нить, тот серебряный путь, что ведет к сокровищу, скрытому в центре лабиринта.

Я вошел, я ворвался в беседку, и Славия поднялась мне навстречу с низкой скамейки, и уткнулась мне в грудь, и я обнял ее, и зачем мне теперь был нужен выход из этого мира? Я готов был остаться в этом мире навсегда, вместе с ней, вместе с ней — моей милой Славией…

Прошла вечность, и осыпались звезды с небес, и все вернулось к началу, к первичной точке, и растворились в своих семенах Жизнь и Смерть, и Добро и Зло, и вновь, как всегда, возродилась Вселенная — а я не выпускал Славию из объятий; я боялся разжать руки, я боялся, что она обернется чем-то иным… холодной колонной… звездным светом… криком одинокой птицы… плеском горного ручья… пустотой…

Но она все-таки ускользнула от меня, она вытекла из моих занемевших рук, легким облачком порхнула над дощатым полом беседки, брызгами летнего дождя сверкнула в лучах заходящего солнца — и вновь воплотилась. Она, подобрав под себя ноги, сидела на низкой скамейке, накручивала на палец прядь волос и с грустью смотрела на меня. Мне вовсе не казалось странным то, что я не видел, как она одета — я воспринимал ее сущность, а все остальное оставалось где-то в тени.

Я сел рядом с ней и вновь заключил ее в кольцо моих рук. Она положила голову мне на грудь и замерла. Я ощущал ее тело, ее живое — живое! — тело, я вдыхал запах ее волос; они едва уловимо пахли соснами Альбатроса…

— Славия… — тихо сказал я, боясь, что она вдруг исчезнет от звука моего голоса, встрепенется и, обратившись вспугнутой птицей, навсегда скроется в зеленой листве. — Славия… Зачем ты ушла? Неужели мы вместе не нашли бы выход?

— Тс-с! — Она закрыла ладонью мои губы. Ладонь была теплой и нежной, я узнал ее. Мне ли было не знать ладони моей Славии! — Не надо об этом, Лео. Изменить ничего нельзя. Ничего… Никогда…

Безысходностью, порожденной знанием, веяло от ее слов, но я не желал примиряться с безысходностью.

— Попробуем вместе найти путь обратно! — горячо сказал я. — Я ведь пришел сюда — значит, должен быть и обратный путь, должен быть, Славия!

Я совершенно потерял голову, я забыл, что существует такое понятие как «анизотропия», я забыл, что попал сюда — живым, а Славия… Я забыл, что сам похоронил ее среди гор на далекой планете Журавлиная Стая. Я совершенно забыл об этом, и не пришел в себя даже после напоминания Славии.

— Обратный путь может быть только для тебя, Лео. — Она потерлась щекой о мою куртку, как делала это не раз… тогда… в той жизни… — Но не для меня. Для меня отсюда путь только один — дальше… и ниже… Я еще буду здесь… а потом уйду… Уходят все, Лео… Я бессильна что-либо изменить… Это Преддверие… — Голос Славии звучал все тише, словно с каждым словом силы покидали ее. — Милый, тебе нельзя оставаться здесь… Это не ты нашел меня, это я отыскала тебя, чтобы показать тебе выход… Тебе нельзя оставаться здесь… Нельзя, понимаешь?.. Ты еще можешь уйти, я — нет…

Я с ужасом чувствовал, что мне не удержать ее даже самой железной хваткой, что она уходит от меня, навсегда уходит от меня… И ничего тут нельзя поделать, хоть прошагай ты гигантскими шагами по всем звездным просторам, круша налево и направо Вселенную. Она уходила…