Каждый второй уик-энд - Эбигейл Джонсон

Я крепко зажмурилась и почувствовала влагу на ресницах.

А потом я снова оказалась в коридоре, вытирая глаза насухо кончиками пальцев и не думая о том, куда иду, пока не постучалась робко в его дверь.

Гай открыл ее после второго стука.

– А что случилось с твоим другом?

– Это ему пора было идти, а не мне.

– Ты уверена?

Я кивнула.

– Можно мне войти? – А потом добавила: – Пожалуйста. – В последнее время я слишком часто говорила ему это слово.

Медленно, очень медленно он отошел в сторону, чтобы впустить меня. Я вздрогнула, когда дверь захлопнулась с мягким щелчком.

– Не похоже, что я понравился твоему парню.

– Я же говорила тебе, что он не… и он тебя совсем не знает.

– Так ты думаешь, что я ему понравлюсь? – Гай подошел ко мне сзади, и я почувствовала жар его тела, когда он остановился слишком близко. – Я ему понравлюсь так же, как тебе?

Я повернулась к нему и немного отступила, чтобы держать дистанцию.

– А почему нет?

Гай ответил, слегка шевельнув бровями, прежде чем сделать глоток пива. Другой марки – не той, что пил мой отец. Гай заметил, что я смотрю на бутылку.

– Хочешь?

– Мне шестнадцать.

– Я знаю, сколько тебе лет, Джолин.

Я прошла дальше в квартиру, направляясь, как всегда, к его коллекции фильмов. Пробежалась пальцами по глянцевым футлярам:

– Хочешь посмотреть что-нибудь?

– А ты этого хочешь?

Я нахмурилась, глядя на него.

– Похоже, мы всегда делаем то, чего хочешь ты. – Он плюхнулся на диван и скрестил ноги на кофейном столике. Пустая банка из-под колы Адама все еще стояла на углу.

– Вовсе нет.

– Нет? Значит, мы можем делать то, что я хочу?

Холодок пробежал по коже. Я стояла к нему спиной, оглядывая полки стеллажа:

– Ты можешь сам выбрать фильм.

Он долго не отвечал мне, и я почувствовала себя хрупкой и уязвимой перед ним. Он так много знал обо мне, о моей семье. И я рассказывала ему больше, чем хотела, каждый раз, когда возвращалась и произносила одно и то же слово. «Пожалуйста».

Он протараторил название, и я с радостью потянулась за диском. Я никогда не слышала о таком фильме, но на этот раз мне было все равно. Я включила телевизор и устроилась с другого конца дивана.

– Чего ты забилась в самый угол?

– Хм? – Я пыталась сделать вид, что поглощена начальными титрами, но мне пришлось посмотреть на него, когда он схватил пульт и поставил фильм на паузу.

– Я спросил: «Чего ты забилась в самый угол?»

– Мне нравится этот уголок.

– Неужели? Тогда почему бы тебе не закинуть ноги на диван?

– Конечно. – Я подтянула ноги, но Гай схватил меня за лодыжки и положил их себе на колени.

– Ну вот, разве так не лучше? Теперь ты можешь лечь.

– Да, так лучше. Спасибо. – Я потянулась к пульту в его руке, и он беспрекословно отдал. Когда снова начался фильм, я расслабилась. Это была драма, но один персонаж не переставал смешить меня в сценах с его участием. Гай тоже смеялся, и мне снова стало легко с ним, как я того и хотела. Конечно, лучше, если бы Адам был рядом, но, по крайней мере, я не чувствовала себя одинокой.

Я даже не возражала, когда Гай начал растирать мне ступни. Я посмотрела на него, и, казалось, он делал это неосознанно, чисто машинально. Я вздрогнула, когда он коснулся чувствительного места, и мне стало щекотно. Он извинился, но потом сделал это снова.

– Прекрати. – Я рассмеялась. – Я не могу сосредоточиться на фильме.

Гай вскинул руки, и я вернулась к фильму. Как только я успокоилась, он схватил мою ступню и начал щекотать. Я взвизгнула и попыталась вывернуться, но он дернул меня вниз по дивану, подбираясь щекочущими движениями к моей талии, рубашка задралась, и он атаковал мой голый живот. К тому времени мне уже стало больно от смеха, и этот смех затуманивал мозг, заглушал сигналы тревоги, которые кричали, что это ненормально, – те самые звоночки, что раздавались в моей голове, как только я вошла в квартиру Гая. И даже гораздо раньше, если уж быть до конца честной.

Туман стал рассеиваться, когда я осознала, что Гай уложил меня на спину, а сам навалился сверху, вдавливая всем своим весом в подушки. Он был настолько крупнее меня, тяжелее. Горячие вспышки паники пронзили меня, и сквозь смех, который он продолжал выжимать из меня, пробивались бессвязные слова, звучавшие совсем не протестами, как следовало бы. Внезапно он перестал щекотать меня. Его руки все еще блуждали по мне, но он не смеялся и не хотел, чтобы я смеялась, если вообще когда-то хотел этого. Он обрушил свой рот на мои губы, и его язык властно проник внутрь. Теперь его руки хватали, сжимали, тискали меня, они были повсюду. Я никак не могла вздохнуть.

Если я и кричала, он проглатывал мой крик.

Если я брыкалась, его бедро придавливало мою ногу.

Если я сопротивлялась, он сильнее прижимал меня к дивану.

Страх сковал меня лютым холодом, как бушующая за окном метель.

А потом его рука потянулась к пуговице моих джинсов. Я рывком высвободила голову и выдохнула то слово, что билось в ловушке внутри:

– Прекрати! – И снова брыкалась, дергалась, извивалась. Ничего. Он сдвинулся только потому, что захотел, и на этот раз его рот скользнул вниз по моей шее. Он облизывал меня языком.

– Нет. Прекрати. Гай, я закричу. – Моя угроза прозвучала жалко даже для моих ушей. Она была слабой, а мое горло охрипло от смеха. Мне хотелось плакать, пока я не осознала, что уже плачу. Но стены были тонкими. Гай знал это, и я повторила вслух: – Кто-нибудь обязательно меня услышит. Я буду кричать до тех пор, пока не услышат.

Он резко вскочил на ноги.

– Ты собираешься кричать? После того как дразнила меня все это время, ты будешь делать вид, будто не хочешь этого? – Он говорил и другие слова, и они хлестали меня, пока я с трудом поднималась с дивана. – Да, беги домой, малышка. И куда же ты пойдешь? Да кому ты нужна? – Он преградил мне путь, когда я подошла к двери, и схватил меня за запястье, когда я потянулась к ручке. – Расскажешь папочке? Расскажешь, как приходила ко мне и умоляла тебя впустить? Сколько вечеров, Джолин? Сколько их было, а?

Слишком много. Я помнила все до одного и чувствовала себя такой глупой, потому что уже тогда знала. Я знала и все равно приходила.

– Ты расскажешь своему парню, как целовала меня? Ты ведь тогда не возражала, правда? – Он отпустил мои руки. – Нет, ты никому не расскажешь, да? А кому рассказывать? Всем плевать на тебя, не так ли? – Он отошел в сторону, чтобы я могла рывком открыть дверь. – Иди-иди. Возвращайся, когда тебе понадобится твое письмо и будешь готова повзрослеть, Джолин.