Бастард фон Нарбэ - Наталья Игнатова

Троих. Но втроем они ненадолго.

— Подойдет любая из новоосвоенных планет. Отдадим девчонку ордену Ишэнов или Апостолам, кто первый подвернется. Убогие — это их забота.

— Орден Ишэнов?

— Не слышал? А еще псионик! — Лукас сосредоточился на короткой молитве о ниспослании здравой мысли, и выбрал планету наугад. — Ишэны занимаются неизлечимыми болезнями. Телепатия — это болезнь. Неизлечимая. Официально орден Ишэнов курирует дома призрения для заболевших священников и монахов. — Он запустил расчет курса. Вместе с креслом развернулся к Марту. — Неофициально они обеспечивают убежище всем больным, кроме бойцов Капеллы. Никогда не мог понять, от кого же церковь прячет телепатов, если сами телепаты уверены, что именно церковь их и убивает. А ответ был на поверхности.

— Так они, что… — Март подался вперед, — они знали?! Про аристократов?

— Главы старших орденов. Да.

— И ничего?

— Да до убыра всего, — злиться на Марта нельзя, ни на кого злиться нельзя. Но рядом с Мартом можно вздохнуть чуть свободнее. — Они многое сделали. Все, что могли. Резервации, вот. Прятали. Это мы преступники, нас всего двое, кто нам запретит? Потом снимут головы, и проблемы нет. А церкви закон нарушать нельзя.

— Тебе тоже.

— Я уже сказал, формально, мы ничего не нарушаем. Пожалуйста, не забывай об этом. Можешь, что угодно забыть, хоть собственное имя, но об этом помни.

— Лукас…

— Ну?

Март положил руку ему на запястье:

— То, что я всего лишь выполняю приказ, уже внесено в дело — на «Зигфриде» осталась запись. Не беспокойся об этом.

«Как будто тебе не о чем больше беспокоиться!»

Этого Март вслух не сказал. Но, к сожалению, все-таки, подумал.

Навигатор доложил о завершении расчетов. Лукас подтвердил выбранный курс. Цель — планета Сосфен. Двести шестьдесят четыре часа полета в «подвале». Рукой подать до того Сосфена.

— Все завязано на тебя, да? — вновь заговорил Март. — Не только свобода аристократов, но и жизни телепатов-детей. Церкви было на кого надеяться, она могла позволить себе выжидать, поэтому не предпринимала ничего решительного. Рано или поздно ты должен был все изменить.

— Естественно и мирно, — Лукас произнес это и прислушался к ощущениям.

Нет. Повторенные Мартом, доводы отца не стали убедительнее. Они были верны, логичны, разумны. Даже милосердны. В широком смысле. Обещали спасти многие жизни в обмен на одну. Сейчас и Лукас, и Март губили эти жизни, спасая одну больную девочку. Но жизни мирян нельзя взвешивать, оценивать и менять. Для размена годятся только священники. В идеале — рыцари.

Получается, что ситуация идеальна. Ну, и бред.

— Давно они знают?

— Лет тридцать. Думаю, и это тоже как-то связано со мной.

— Все в Империи как-то связано с тобой. — Март встретил его взгляд, покачал головой и улыбнулся: — это я так… озвучиваю ощущения. Что-то завязывается или… не знаю, как будто, знаешь, пространство, где правила не действуют. Вокруг тебя, из-за тебя. Правил нет, опереться не на что. Остается идти за тобой. Кстати, вот… — он выставил прямо на пульт две серебряные фляжки. — Наши боевые двести. Я свою забрал, и твою — из кельи. Думаю, за этот вылет нам коньяка уже не нальют.

— Даже и не знаю, кто, в итоге, повлиял на тебя сильнее, Андре или, все-таки, Дэвид.

— Ты.

— Не припомню, чтоб я тырил коньяк из монастыря.

— А как учил меня вскрывать винный погреб, помнишь? А как отмычку подарил? А как…

— Лучше выпьем. — Лукас забрал ближнюю фляжку. — А потом ты снова свяжешься с девушкой, и изложишь ей план действий. И вот что, Март, выпускать ее из каюты я запрещаю.

* * *

Скоро тридцать лет, как миновало то время. Время, когда хотелось просто спрятать его за неприступными монастырскими стенами, оградить от пересудов, вырастить не рыцаря — отшельника. Это решило бы множество проблем. Не пришлось бы постоянно переживать из-за вспышек его ярости, из-за агрессивности, контролировать которую казалось невозможным. Не пришлось бы постоянно бояться за его жизнь. Невозможную жизнь, потому что таких как он убивают, и это даже не называется убийством. Просто выбраковка.

Спрятать. И рано или поздно о нем забудут. Пусть центром его жизни станет монастырская библиотека, черные на белом строки сутр, пусть единственными друзьями будут книги. Это возможно. Аристократы, даже фон Нарбэ, созданы не только для войны.

Самый простой путь, самый заманчивый. И, как любой простой, заманчивый путь, он, конечно же, вел в Эхес Ур. Монашествующий отшельник? Не нужно много воображения, чтоб представить, чем станет аристократ-книжник, на что способен человек с таким интеллектом и скоростью обработки информации, если научить его думать.

Нет. Пусть уж лучше летает.

Растить его, воспитывать было невероятно сложно. Веди себя хорошо, мальчик, веди себя хорошо. Не позволяй себе сердиться. Не позволяй себе радоваться. Не позволяй себе чувствовать.

Иначе они заберут тебя, они убьют тебя. Стоит тебе хоть раз дать волю чувствам, они убьют тебя.

Его нельзя было пугать. Никого нельзя воспитать через страх, да и невозможно, учить ребенка бояться тех, кто правит Империей. Пастыри из ордена Скрижалей, специалисты по психологии аристократов из ордена Всевидящих Очей и сам отец Александр — все учили Лукаса не страху людей, но страху Божьему. Только Бога должен был бояться Лукас фон Нарбэ, единственный в Империи свободный аристократ, доказательство того, что и аристократы могут жить как люди.

Успехи были несомненны. В том возрасте, в котором дети аристократов понимают в качестве доводов только порку, карцер и голод, направляют все силы и возможности на нарушение правил и запретов, ломают все, что ломается, а бывает, что и калечат воспитателей, Лукас уже казался идеальным ребенком. Был воплощенным послушанием и терпением. Не походил на аристократа. И не походил на человека. Человеческие дети не бывают такими неестественно спокойными, будто вместо сердца у них кусок льда, а души и нет вовсе.

Глядя на него, ко всему равнодушного, замерзшего изнутри, отец Александр спрашивал себя, что же делает с приемышем: учит или калечит?

Другого пути, однако, все равно не было.

Когда Лукасу исполнилось семь, из Столицы пришла настоятельная рекомендация отдать его в школу. Обычную школу, где учились обычные дети. Любую — на выбор. Отец Александр выбрал интернат на станции Кинчу. Никаких планет, это было решено именно тогда. Оставалась надежда, что в условиях станции, хоть немного привычных, похожих на монастырские набором правил техники безопасности, Лукас сможет… выжить.

Поддаться эмоциям означало для него смерть. Он это знал. Но поверить в то, что он справится, не получалось. Мальчику было семь лет. И он так отличался от других детей, что школа должна была стать для него преддверием Эхес Ур. Дети жестоки к тем, кто на них не похож, это естественно, такими их создал Бог. А Лукаса создали люди, и его жестокость, если верить описаниям детства обычных аристократов, должна была превосходить воображение.