Буря ведьмы - Джеймс Клеменс

— Да, сделай-ка в нем дырку, Брант! — тоже разошелся Снелл. — Давай, пусть немного покровит!

— Может, больше, чем дырку? — предложил Брант.

Джоах не знал, что делать. Мертвым он не принесет Елене никакой пользы, а по нехорошему блеску в глазах поваренка Джоах видел, что его ждет именно это. Брант вообще любил причинять боль, а уж в этой отдаленной части замка никто не помешает ему дойти и до крайности.

Брант приставил нож к щеке Джоаха и, вонзив кончик, слегка повернул.

Джоах держался, но кулак его за спиной невольно сжимался. Брант вытащил нож и стал с любопытством разглядывать жертву.

— Давай теперь я попробую, — потянулся к ножу Снелл.

Но Брант спрятал лезвие.

— Нет, я еще не закончил. Сейчас попробую все лезвие ему всадить.

— Ну, тогда я потом, — согласился Снелл, и глаза его загорелись нехорошим любопытством.

— Ладно, не волнуйся, на нас обоих с лихвой хватит, — хрипло произнес Брант.

И Джоах понял, что они не выпустят его с этой лестницы живым. Спрятать мертвое тело в глухих лабиринтах не трудно.

Значит, остается одно — он должен выжить.

Брант снова поднес к его лицу нож.

И в этот момент Джоах изо всех сил ударил его кулаком в лицо. Что-то хрустнуло, поваренок выронил нож и схватился за сломанный нос. Снелл отпрыгнул на две ступеньки вниз, не зная, что делать — бежать или бросаться в атаку.

Джоах поднял нож и спокойно сказал:

— Если ты еще хоть раз тронешь меня, Брант, то я отрежу тебе яйца и скормлю их этой свинье Снеллу.

Слова Джоаха, казалось, испугали Бранта еще больше, чем удар, но через несколько секунд он пришел в себя и, хлюпая кровью, пригрозил:

— Посмотрим, что у тебя получится, идиот! Ну, Снелл, игра становится интересней, чем я думал!

Но Снелл уже мчался вниз по лестнице, бросив приятеля на произвол судьбы. Его поспешные шаги громко раздавались в тишине и скоро затихли, а два противника остались один на один.

Но предательство друга нимало не расстроило Бранта. Он только покачал головой, внимательно посмотрел на Джоаха и медленно вытащил из другого кармана другой нож.

Джоах успел подняться на несколько ступенек.

Брант за ним.

— Сейчас ты сам завизжишь, как свинья, — предупредил он грозно.

Джоах продолжал медленно отступать, лихорадочно соображая, что же делать. Если Брант исчезнет, Снелл, скорее всего, прикусит язык, боясь так или иначе оказаться причастным к его пропаже. А если так, он, Джоах, сможет продолжать играть свою роль без всякой опаски.

Но тут Брант с ревом бросился к нему с занесенным над головой ножом. Обученный отцом владеть мечом, Джоах тотчас увидел, что нож занесен слишком высоко, оставляя живот нападающего совершенно незащищенным. Брантом двигала ярость, а не умение.

И согнувшись, Джоах ударил ножом прямо в середину тела Бранта, в последний момент повернув кисть так, что в живот вошел больше кулак, чем лезвие.

Задохнувшись, Брант по инерции опустил нож, но Джоах легко перехватил его руку и заломил назад. От боли пальцы разжались, и нож, звеня, упал на пол.

Мальчик рывком развернул поваренка и приставил нож к горлу. Если он будет молчать, то еще не все потеряно. Но рука мальчика дрожала.

— Ну, давай убивай, трус! — прохрипел Брант, не обращая внимания на катящиеся слезы.

Слава Сладчайшей Матери — он не убил его! Ведь он не убийца, но... Брант непременно разболтает все, если оставить его в живых — и теперь вся надежда на спасение сестры заключалась в смерти стоявшего перед ним парня.

Джоах закрыл глаза.

Но выбора нет. Нет.

Он рывком отбросил Бранта от себя.

Нет, он не убийца — даже во имя сестры.

— Прости меня, Эл! — прошептал он.

Мальчишка привстал на коленях несколькими ступенями ниже и обратил к Джоаху искаженное злобой лицо.

— Я всем расскажу, всем! — завизжал он. — Все узнают, что ты притворяешься!

Джоах ничего не ответил.

— Ты выдал себя и погубил! — продолжал надрываться Брант, поднимаясь на ноги. — Я всем расскажу, все!

И тут за его спиной часть стены вдруг распахнулась, и в дверях, привлекая внимание обоих мальчиков, возникла огромная фигура в белом одеянии.

Брат бросил в лицо ошарашенному Бранту горсть пыли.

— Ты ничего никому не скажешь, — почти ласково произнес он. — А теперь спи.

Брант медленно смахнул с лица пыль и неслышно опустился на пол, только голова его тихо стукнулась о камни.

Но брат, словно не заметив упавшего тела, перешагнул через него, и серебряная звездочка вспыхнула в его ухе.

— А теперь пойдем-ка, молодой человек. Пришла пора нам поговорить начистоту.

С приближением рассвета Каст все сильнее налегал на весла. Соленые брызги обдавали лицо, он прикусил ставшие холодными губы и молчал. Флинт до сих пор так ничего и не объяснил ему по поводу предыдущей ночи. Как могла судьба пропавшего города Алоа Глен зависеть от какого-то простого Кровавого Всадника? Да и, вообще, вряд ли этот город существует на свете.

Каст тряхнул головой и переменил паруса, чтобы плыть быстрее. В ответ на умелые действия лодка ловко проскользнула в узкий канал между островами-близнецами Тристаном и Листрой. По обеим сторонам канала возвышались вулканические горы, и их края уже сверкали в лучах восходящего солнца.

Тут из груди русалки вырвался невольный вздох восхищения. Каст знал, почему: прямо по курсу застыл причудливый естественный мост, соединявший острова, грациозная арка, созданная ветрами и дождями.

— Это и есть Арка Архипелага, — пояснил девушке Флинт, придвигаясь к ней поближе. — Слышала, наверное, о нем сложено немало песен. Песни о погибших любовниках, Тристане и Листре.

Но русалка покачала головой и только жадно повернулась к старику.

Каст понимал, что всеми нелепыми баснями Флинт просто пытается отвлечь внимание русалки от быстро слабеющего дракона. Тот уже едва поднимал над волнами нос, глаза его тускнели, а крылья слабо шевелились, не в силах дальше нести хозяина вслед за лодкой.

— Когда-то давным-давно оба острова были одним, — продолжал Флинт. — И только маленькая горная речка разделяла их. — Он указал на северный остров. — А на склонах этого острова жил юноша по имени Тристан, в то время как Листра, дочь вождя другого племени, жила на южном острове. Два племени постоянно враждовали между собой. — Флинт печально опустил голову.

— И что же было дальше? — робко спросила мирая.

— И вот однажды во время охоты Тристан увидел Листру, купающуюся в маленькой речке меж двух островов. И пела она при этом так прекрасно, что юноша полюбил ее с первого вздоха. И спрятавшись в кустах, начал ей подпевать, передавая в песне всю охватившую сердце любовь. Очарованное нежным голосом, сердце Листры сдалось, и она позвала юношу к себе. Влюбленные соединились прямо в реке и были там до тех пор, пока прибежавшие люди из обоих племен не разняли их. — Флинт наклонился поближе к девушке и понизил голос. — Но их любовь нельзя было победить, и потому каждую ночь они продолжали встречаться в реке, и страсть становилась все сильней и сильней. — Глаза мираи широко распахнулись. — Но запретную любовь скоро обнаружили, и влюбленных снова разлучили. Отец Листры вызвал злых духов природы и попросил их разделить острова, после чего девушка навеки осталась на южном. Но, еще не зная о заклятии, влюбленные ночью в последний раз договорились встретиться в реке, и только они соединили уста, заклятье исполнилось, и между ними возник океан. Высокие волны пытались разделить юношу и девушку, но они боролись до последнего, не разжимая объятий, и пели песню о нескончаемой любви, которую ничто не в силах победить. Эти слова и боль достигли богов на небесах, и те пожалели нежных влюбленных, превратив их в камни. А чтобы они навеки были вместе, острова соединили каменным мостиком.