Избранник вечности - Анатолий Гаврилович Ильяхов

на престол. Ведь гадание на печени ягнёнка показало неблагоприятный знак. Главный жрец ясно дал понять, что царь найдёт в Вавилоне смерть свою…

Подобное предостережение проявилось на днях, когда царь в очередной раз осматривал окрестности города. Для установки шатра слуги вбивали колышки, как вдруг из земли брызнула водная струя с радужными маслянистыми разводами. Жрецы совершили обряд, чтобы выяснить причину, принесли в жертву барашка, и опять проявились плохие знаки. Жрец-гадатель не отважился сказать как есть, но сообщил:

— Здесь нехорошо.

Александр согласился, и для отдыха нашли другое место. После обеда, приготовленного в походной кухне, он вернулся к разговору с царским прорицателем о Вавилоне:

— Аристандр, я хочу, чтобы ты понял, почему мне нравится этот город. Старый город мне не нужен. Его оставлю вавилонянам. Я построю новый город, на эллинский лад. Улицы в нём будут полные простора и света, его жители познают искусство и культуру Эллады, чтобы отошли бы от варварства, диких обычаев и обрядов. Все города и народы будут поклоняться эллинским богам, а среди этих богов найдётся место для меня.

Аристандр уловил уверенность в его словах, силу и жесткость, что это не преходящая прихоть, но попробовал усомниться:

— Собрать в своём царстве множество племён по силам хорошему полководцу, каким являешься ты. Но управление ими потребует большого искусства иного рода. Ведь у каждого рода-племени свой язык, свои обычаи, свои боги. Боюсь, сложнейшая это задача!

— Ты же не будешь возражать, что я ниспослан Небом для примирения всех живущих на земле. В своём царстве я перемешаю подвластные народы, как крепкое вино с водой в кратере, чтобы каждый забыл прежнюю вражду между собой и собственное могущество или бессилие. Я заставлю всех и каждого пить из одной чаши дружбы. На всех будет одинаковая одежда и одна со всеми пища, они будут иметь общие брачные установления и обычаи, и рождённых от совместных браков детей. Я перемешаю нравы, обычаи, уклады народов и призову каждого считать своей родиной всю землю. Честные люди в моём Новом Царстве будут чувствовать себя родственниками, а злых мы изгоним из своего круга. Мой народ будет жить по общим правилам и законам, слушать правителя, как стадо овец на лугу пастуха. Как опытный пастух оберегает доверенное ему стадо от волков, природных напастей и всяких болезней, у своего народа я буду общим покровителем. А если я этого не сделаю, народы в непрестанных войнах между собой приведут себя к взаимному разорению, а мир — к катастрофе. И тогда там, где сейчас процветают города, появится пустыня, схожая с тем, что я видел по пути к храму Амона.

Аристандр с осторожностью, чтобы не вызвать гнев, продолжал вести свою линию:

— Твои намерения вызывают восхищение. Но готов ли ты потратить годы жизни на их решение, положить здоровье?

Александр почти кричал в лицо прорицателю:

— В Македонии все говорят, что царь Филипп велик делами военными и государственными. Но в сравнении с моими успеха-ми они становятся ничтожными!

— Кто возразит против твоих слов? Отца своего ты превосходишь намного!

А чтобы ни у кого не оставалось сомнений, я украшу Вавилон своим присутствием! Боги дали мне право управлять народами, и я им воспользуюсь. Ты же не станешь возражать богам, Аристандр?

* * *

На другой день во дворец явился Таб-цилли, хотя его не приглашали. Лицо выражало озабоченность.

— Великий царь, — исполнив приветствие, начал жрец, — позволь напомнить, что у тебя есть одна из священных обязанностей царей Вавилона, которую необходимо исполнить, пока ты здесь.

— Ты о чём?

Таб-цилли сообщил, что назавтра назначено судебные разбирательства жалоб жителей Вавилона. По закону предков, властитель обязан на это время стать главным судьёй. Выслушивать жалобщиков и выносить решения.

— Но как, не зная ваших законов, я могу судить по справедливости?!

— Для этого существует Священный Свод законов, переданный царю Хаммурапи богом Солнца Шамашем, иначе — «Всезнающий, Видящий правду и ложь». За соблюдением Правил следит судья из старейшин. Все будут счастливы, если Великий царь проведёт хотя бы одно заседание.

Свод Хаммурапи состоял из двухсот восьмидесяти двух законов, каждый защищал слабого от сильного. Но за преступления полагалась смертная казнь — за кражу имущества, ложное обвинение в тяжком преступлении, нарушение женщиной супружеской верности, преднамеренное убийство, кровосмешение. Преступника полагалось утопить, сжечь, посадить на кол, волочить по земле до смерти. За иные преступления виновному выкалывали глаз, отрубали руку или отрезали ухо. По менее тяжким обвинениям предусматривалось наказание плетьми. Старшина пересказывал суду содержание жалобы, царь-судья выслушивал стороны, после чего принимал решение или отдавал процесс рабиануму пред

седателю судебных коллегий с членами общинного совета — все уважаемые граждане.

Проявив любопытство к предстоящему событию, Александр согласился. В назначенное время появился в зале суда, занял «Кресло Хаммурапи», украшенное золотом и слоновой костью. Справа и слева на скамьях расселись старейшины суда и жрецы; они приводили стороны к клятве и свидетельствовали её.

Заслушивались несколько бытовых дел. Один за другим подходили жалобщики, ответчики и свидетели. Один старик жаловался, что его сын помер в доме ростовщика, где три года отрабатывал долг отца: «Кто вернёт мне моего сына?» — спрашивал старик. А ростовщик спрашивал: «Кто вернет мне деньги, какие задолжал старик?»

Царь не стал вникать, поручил разрешить спор рабиануму. Затем судили строительного подрядчика, возводившего кирпичный дом по заказу хозяина. Когда семья вселилась, стена обвалилась и задавила сына хозяина. Царь недолго вникал в суть спора, гневно обрушился на строителя:

— По преступной небрежности ты лишил благородного человека любимого ребёнка, сына, будущего воина, защитника семьи и государства. Ты заплатишь за его горе тем, что отдашь любого из своих сыновей хозяину дома. А он пусть сам решит, предать его смерти или сделать рабом.

Строитель оправдывался:

— Но мои дети не виноваты! Это моя вина!

— Тогда иди сам!

Ответчик подумал и согласился отдать хозяину дома младшего сына.

Следующим ответчиком привели измождённого старика с бледным от испуга лицом. Сосед обвинял его в злом умысле, в колдовстве, поскольку видел, как он лепил из воска человеческую фигурку. Обвинитель возмущался, показывая пальцем на старика:

— Он колдун! Он делает фигурку и поступает с ней, как хочет! Бросит в огонь с заклинанием, и безвинный человек умрёт!

Услышав обвинение, старик зарыдал. А когда заговорил, стало понятно, что сосед оболгал его по причине давней ссоры из-за межи на поле.

— Я не колдун! По просьбе людей леплю из воска или глины фигурки зверей и птичек, и фигурки людей у меня получаются.

Они всем нравятся, кроме моего соседа. Я не возвожу ни