Без скидок на обстоятельства. Политические воспоминания - Валентин Фалин

Приезд генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева в ФРГ (18–22 мая 1973 г.) стал апофеозом советско-западногерманского сближения на базе начальной, назовем ее оригинальной, концепции поворота лицом к Востоку, провозглашенной социал-либеральной коалицией. Если бы в Москве не мелочились и придерживались не арифметической (двух соглашений и одного протокола хватит!), но политической мерки, то договорной навар от этого визита мог бы быть погуще и поразнообразнее. Если бы достало прозорливости не присягать «или – или» – акцент на сотрудничество с ФРГ либо с США, – то удалось бы содержательнее определиться по ряду аспектов европейской безопасности и контроля над вооружениями. В целом, однако, встреча в Бонне продемонстрировала – обе страны на верном пути к добрососедству, граница, сквозь Германию рассекшая Европу, не обязательно должна оставаться синонимом вражды.

В политике редко случается, чтобы всем было хорошо. И в Федеративной Республике, и на запад от нее, и за океаном давали себя знать недовольные. Лексика разная, мелодия схожая – Западная Германия была создана во имя борьбы до победного конца, ей не положено отклоняться от этой возложенной на нее миссии. Отношения ФРГ с США и другими союзниками по НАТО должны всегда иметь приоритет перед отношениями с СССР и его союзниками.

Если по гамбургскому счету, этого и следовало ждать. Быстро сказка сказывается, не скоро дело делается. Лишь три с половиной года минуло, как западные и с ними восточные немцы занялись, позаимствуем образ у Дж. Ф. Даллеса, мучительной переоценкой ценностей. Болезни входят в нас пудами, а выходят золотниками. Пристрастия тоже.

У какого государственного визита нет, как у Луны, невидимой стороны? Как встретить гостя? Формально он не первое лицо государства. Где размещать? Резиденция совпосла слишком мала. Здание посольства в Роландсэке – его и показывать стыдно. Значит, советская территория отпадает. Что предложат хозяева? Гостиницу. Соображения престижа и безопасности приходят в столкновение. Наши прощупывают, не найдется ли чего на территории ведомства канцлера? Там есть бунгало, которым В. Брандт не пользуется. Я твердо рекомендую не ставить ни себя, ни канцлера в неловкое положение.

Оказалось, что лучше Петерсберга в Бонне и его округе ничего и нет. Столица ФРГ несла на себе печать временности. Прием Брежнева укреплял мысль: на будущее стоит запастись более солидным вариантом, чем наспех румянить и пудрить старицу перед выводом на бал.

Для охраны высокого гостя были стянуты многочисленные наряды полиции из многих земель ФРГ. Утверждали, что это была крупнейшая полицейская операция такого рода за всю историю государства. Без нерасчетных ситуаций не обошлось.

Об одной позаботился сам Л. И. Брежнев. На площадке, что на самой макушке Петерсберга, ему показывали кабриолет «Мерседес-Бенц», аналогичная машина предназначалась гостю в подарок. Ни слова не произнося, генсекретарь сел за руль, включил зажигание и понесся на глазах у опешившей охраны вниз по серпантину и, развернувшись, тем же манером вверх. Выключил мотор, захлопнул дверь, провел рукой по капоту:

– Добротная машина.

Минуты тягостной неизвестности доставил он хозяевам и своему сопровождению. Дорога непростая даже для профессионалов. Хорошо, что покрытие сухое и встречных машин не попалось, да водительские навыки у Брежнева были отменные.

В другом случае нарушителем регламента выступил я. Кавалькада лимузинов пробирается из Петерсберга через улочки Кёнигсвинтера в направлении ведомства канцлера. Вдоль маршрута множество людей приветствует советского лидера. Дети, молодежь, женщины, старики. Брежнев ворчит:

– Что меня держат и возят, словно заключенного. Никому руку не пожать из простых людей, в глаза не посмотреть.

Обращаясь ко мне, говорит:

– Останови машину, или я открою дверь и выскочу на ходу.

– Леонид Ильич, в здешнем монастыре не наш устав.

Генсек мрачнеет, порывается проверить, заблокирована ли ручка двери. Я на всякий случай по переговорному устройству прошу служащего безопасности, сидящего рядом с водителем, сделать так, чтобы дверь изнутри не открывалась. Брежнев спрашивает:

– О чем ты лопотал по-немецки?

– Интересовался, можно ли открыть крышу машины.

Брежнев оживился.

– Вот молодец, ловко придумал. Скажи, чтобы открыли. Хоть так пообщаюсь с народом.

Делать нечего. Дверь, как мне ответили, не блокируется, а Брежнев уже готов катапультироваться. Прошу открыть крышу.

Генеральный секретарь поднялся в рост. Плечи расправлены. Лицо сияет. Кинохронике с телерепортерами подарок. У охраны сердце опять в пятки ушло. Из следующей за нами машины мне знаками показывают, чтобы я прекратил безобразие. Потерпите чуточку. Проехали Кёнигсвинтер. Брежнев, довольный, как напроказивший ребенок, говорит:

– Ну спасибо, удружил. Будет хоть что-то незаорганизованное вспомнить. А то скачешь с одного мероприятия на другое как заводной.

Прошу закрыть крышу. При въезде в Бонн Брежнев порывается снова встать. Я воспротивился – на скорости небезопасно, к тому же вот-вот будем на месте.

Кортеж въезжает на территорию резиденции канцлера… И тут Брежнев распахивает дверь. Толпа кидается к замедлившей ход машине. Сразу несколько человек хватают его за руку. Не подоспей молодцы из охраны, выволокли бы гостя наружу или руку ему напрочь вывернули.

С. Н. Антонов, начальник нашей службы безопасности, с претензиями ко мне:

– Куда ты смотрел? Ведь любой мог снять Леонида Ильича с первого выстрела, когда он стоял в машине. И теперь. Смотри, рукой трясет, еще не сумеет подписать бумаги.

– Вот именно теперь. Ты же видел, как он распалился. Не открой крышу, сиганул бы наш генсек в дверь. Но чтобы дверь контролировать, забота не моя.

С генералом Антоновым, крепко обожженным и все же выбравшимся в войну живым из танка, мы знакомы не один год и неплохо понимали друг друга. Отвечая за безопасность генерального секретаря, он не впадал в холуйство. Общаясь с теми, в ком не сомневался, давал объемные характеристики и Брежневу, и присным.

Подписание соглашений. Уже расписавшись своим каллиграфическим почерком, генеральный спрашивает при мне Громыко:

– Я не приметил, как в соглашении обозначено – за Советский Союз или за правительство?

– Все правильно, Леонид, не беспокойся.

Беспокоился Брежнев не зря. Мидовским юристам договоры во сне снились, но им почему-то в голову не пришло, что ни как генеральный секретарь, ни как член Президиума Верховного Совета СССР гость не вправе был без особых полномочий выступать «от имени правительства», а там именно так значилось. Это, между прочим, к вопросу о сообразительности Брежнева.

С охраной и радетелями, не ведавшими меры в «заботах» о благополучии Брежнева, вернее – генерального секретаря, мне пришлось повздорить еще раз, когда они уперлись и ни в какую не принимали приглашение правительства Северный Рейн – Вестфалия на завтрак в Шлоссберг, отстоявший всего в получасе полета на вертолете от Бонна. В. Брандт попросил меня помочь, чтобы выезд за пределы столицы ФРГ все же состоялся.