Сидящие у Рва - Сергей Смирнов

Остановившись на пригорке, Музаггар глядел в долину, в которой клубился туман. Городские здания, больше похожие на развалины, призраками маячили в тумане. Музаггар жевал ус и молчал, и молчали тысячники, остановившие коней позади него.

Музаггар думал, что, пока авангард достигнет противоположного края долины, арьергард только начнет спускаться в нее. Тысячи повозок, десятки тысяч коней, бесчисленные рабы — они связывали по рукам и ногам. Поход триумфатора больше походил на возвращение разбитой, униженной толпы, которую уже трудно было назвать армией.

Обернувшись, Музаггар кивнул молодому сотнику-штабисту. Тот протянул ему карту, развернув пергаментный лист. Музаггар лишь мельком взглянул на нее — он ее выучил до мельчайших деталей.

Он просто надеялся на чудо: возможно, карта все же подскажет выход.

Строителя этой дороги следовало повесить.

Музаггар повернулся к свите.

— Нельзя спускаться в долину, — тут же подал голос тысячник Марх, любимец Музаггара, командовавший двумя тысячами бессмертных.

Марх умел читать мысли старого темника, и он был преданным воином, но в готовности своей услужить редко умел давать хорошие советы.

— Мы спустимся, повелитель, — сказал командир агемы Чеа — единственный арлиец, дослужившийся до тысячника. — Прокаженные всегда уступают дорогу и не приближаются к мирным путникам.

Иначе их давно бы уже перебили или изгнали дальше на север, в горы.

Музаггар кивнул. Надо выслать вперед отряды, оповестить прокаженных и выставить охрану возле города и селений…

Музаггар обернулся:

— Мы заночуем здесь. Передать по колонне. Разбить временный лагерь.

* * *

Утро началось с отвратительного известия: Третья Кейтская тысяча взбунтовалась и отказывается спускаться в долину.

Музаггар, уперев руки в колени, ожидал тысячника Ахдада.

Тысячник явился и доложил, что взбунтовалась не вся тысяча — четыре сотни смешанного состава, заводилы — десятники родом из Кейта, а под началом у них больше половины составляют ветераны, выслужившие свой срок.

— Да, — кивнул Музаггар. — Их понять можно: они боятся, что не дойдут до Кейта и не получат земли… Ты говорил с ними?

— Бунтовщики отделились, и сейчас стоят под охраной. Шумят и спорят, надеясь, что к ним присоединятся другие.

— И это верно, — Музаггар потер подбородок. — В других тысячах тоже полно ветеранов, которые боятся даже простуды… А что они предлагают?

— Обойти долину с востока, там есть старая дорога.

— Есть дорога… По крайней мере, была, когда мы шли на Нуанну. Лишний крюк в несколько дневных переходов — они знают об этом?

— Знают, повелитель. Я говорил им.

— Ты дурак, Ахдад, — сказал Музаггар. — У тебя есть дети?

— Есть… Хотя… Но будут…

— Дурак, — повторил Музаггар. — И дети твои вырастут дураками.

Марх, стоявший рядом с темником, захохотал. Музаггар снова потер подбородок и поморщился:

— Ты напрасно смеешься, Марх. Именно тебе придется скакать в Третью тысячу и разубедить ветеранов. Ты ведь знаешь, что должен им сообщить?

— Знаю, повелитель. Что они могут и не вернуться домой.

Музаггар кивнул.

— Иди. А ты, Ахдад, поедешь с ним. И если к тому часу, когда горны протрубят поход, твои ветераны не вернутся в строй, ты будешь наказан.

Музаггар вызвал ординарцев, которые облачили его в крепчайший панцирный доспех из тонкой киаттской стали. Поверх панциря Музаггар надел парадный палюдамент, под которым доспеха было не видно.

Он вышел из шатра, огляделся. Войска уже выстроились, издалека доносился протяжный напев трубы, скрипели колеса бесчисленных повозок, среди которых большая часть была предназначена для бездорожья — это были одноосные колымаги с громадными цельными колесами.

Музаггар сел на коня, привстал и подал знак. Передние шеренги тронулись. Медленно-медленно стало сокращаться тело бесконечной змеи, от головы к хвосту, звено за звеном.

Дорога вела мимо города прокаженных; полуразрушенные стены виднелись справа. На стенах толпилось множество людей, глазевших на невиданное зрелище.

Музаггар пересел в свою рессорную повозку. В ней почти не чувствовалась тряска, а старые кости полководца давно уже страдали от верховой езды. Никакой опасности не было.

Прокаженные прятались, и Музаггар привычно задремал под плавное покачивание. Его разбудил неожиданный шум: повозку догонял Марх на взмыленном коне.

— Что такое? — Музаггар привстал, и возчик натянул вожжи.

— Они ушли! — выкрикнул Марх, подлетев. — Кейтская тысяча, и с ними еще несколько сотен ветеранов из других тысяч… Ахдад отправился с ними. И…

— И?.. — поднял брови Музаггар.

— Взгляни туда, повелитель.

Темник поднялся, откинув верхний полог и обернулся назад.

Колонна вдали, там, где начинался спуск в долину, окуталась пылью. Шума не было слышно, но было видно, как слепяще вспыхивали мечи.

Музаггар выругался; ординарец — тот самый раб из Каффара, что когда-то спас темника от предательского удара женщины-грау — подвел боевого коня. Кряхтя, Музаггар перелез в седло, не заботясь о том, что в глазах солдат это выглядит недостойно.

Махнул рукой Чеа — продолжать движение! — и в сопровождении свиты поскакал назад.

На подъеме лошади перешли на шаг. Музаггар вглядывался вперед; битва уже стихла; на обочине валялись несколько разбитых повозок, суетились возчики и рабы, подбирая разваленный скарб.

Вот и Ахдад.

— Они ушли! — лицо Ахдада кривилось, из рассеченной щеки сочилась кровь, быстро сворачиваясь на солнце; под подбородок стекала сукровица.

— Кто поднял на тебя руку? — помрачнев, спросил Музаггар.

— Сотник Аббар. Я знал его много лет, он воевал со мной в Арли и на Арроле.

— Где он?

Ахдад показал рукой на восток.

— Сколько их?

— Семь. Может быть, восемь сотен. За ними увязались женщины.

Несколько повозок. Рабы-носильщики и оруженосцы…

— А Марх?

— Не знаю, повелитель.

— Не знаешь?.. Он ушел с ними?..

Музаггар повернулся к ординарцу:

— Чеа сюда. Всю агему. И быстрее — пусть догоняют меня по восточной дороге!

И, пришпорив коня, помчался на юго-восток, прямо через холмы, поросшие редким кустарником.

* * *

Он догнал ушедшую тысячу, проскакал вдоль запыленной, скученной — безо всякого порядка — толпы, и остановил взмыленного коня прямо перед колонной. К нему подлетел Марх, зашептал, склонившись через седло: