Сидящие у Рва - Сергей Смирнов

Дорога на север пролегала неподалеку от берега, и по ней весь остаток дня двигались войска; Каххур отправлял их на север, как бы говоря: мы не боимся вас, смотрите, считайте. В своей ставке, вынесенной за город, Каххур говорил:

— Один аххумский пехотинец стоит трех пеших хуссарабов.

— Но хуссарабы не воюют пешком, — осторожно возражал Арху.

— Хорошо. Тогда один аххумский всадник стоит двух конных хуссарабов!

Глубокой ночью, когда посольский лагерь затих, высокие травы шевельнулись. Стоявшие на страже хуссарабы слишком поздно заметили опасность: из травы поднялись аххумы, вооруженные короткими мечами. Стража успела поднять шум, хуссарабы проснулись, но было поздно. Отряд, ворвавшийся в лагерь, изрубил почти всех; несколько воинов сумело скрыться, пользуясь темнотой и суматохой; а кроме того, был оставлен в живых безногий посол.

Когда посла втащили в шатер, Арху вскочил с потемневшим лицом.

Хуссараб, перевязанный веревками, с заткнутым ртом, обрубком лежал на ковре, кося налитыми кровью глазами.

Любимчик Каххура сотник Этмах отдал честь окровавленной рукой:

— Мы вырезали весь отряд! Только трое или четверо спрятались в прибрежных зарослях. До утра их найдут…

— Что? — вскричал Арху, разворачиваясь к Каххуру. — Ты приказал напасть на посольство?..

— Да! — с вызовом, еще сохраняя на лице ухмылку, ответил Каххур.

— И не сказал об этом мне?

— Зачем? — Каххур пожал плечами. — Это совсем небольшое дело.

К тому же есть такое понятие — военная тайна. На войне, знаешь ли, очень важно бывает хранить тайну не только от врагов, но и от друзей…

— Ты дурак, Каххур! — рявкнул Арху и повернулся к Этмаху. — А ты… Почему ты явился, если еще живы свидетели твоего преступления?.. Ты должен был вырезать всех!..

Этмах потоптался на месте.

— Всего несколько хуссарабов… Их найдут до утра… Должно быть, спрятались в кустах…

Побагровевший Каххур, наконец, вновь обрел дар речи:

— Я мог бы наказать и тебя, Арху… как наказал этого заносчивого калеку…

— Замолчи! — Арху задрожал от ярости. — Ты даже не знаешь, что послов нельзя убивать!..

— Разве его убили?..

— Вот что, Каххур… Я воин, а не ты; мне доверена защита Ортаиба и жизни наших солдат. Я запрещаю тебе командовать и немедля отдам приказ, что будет наказан всякий воин, который послушается приказа гражданского чиновника, а не своего командира. А ты, — он повернулся к Этмаху, — ты будешь разжалован в рядовые, если к утру не отыщешь оставшихся в живых. Понял меня? Беги!

— Я… я… — Каххур привстал на ложе; багровые щеки дрожали, и грудь ходила ходуном. — Я прикажу разорвать тебя колесницами!

— Ты можешь приказать это сделать своим писцам и стражникам, а не моим колесничим, — Арху махнул рукой. — Стража!

Вбежали двое солдат. Он приказал завязать послу глаза и отвезти его в город, в гарнизонную тюрьму.

— Утром он под охраной должен быть отправлен в Хатабатму…

Успокойся, Каххур. Ты еще не понимаешь, какие беды накликал на город. А может быть, и на Империю…

Каххур поднялся, хлопнул в ладоши, и, когда появился ординарец, сказал, указав на Арху:

— Этого человека не пускать в мой шатер. Я возвращаюсь в Ортаиб. Мне нужно написать донесение в Хатуару. И, кстати, допросить посла… Коня мне, ты слышал?..

* * *

Урраг привел почти пять тысяч пехотинцев, две тысячи всадников и несколько тысяч ополченцев — в основном крестьян и ремесленников из Долины Зеркальных озер. После короткого отдыха войско выступило из Ортаиба дальше на север, к селению Сабарра.

Урраг прискакал в селение с авангардом, тут же собрал тысячников и показал план будущей битвы, искусно нарисованный штабными писарями.

— Лучников мы разместим вдоль долины… Таким образом они начнут обстреливать хуссарабскую конницу еще до начала сражения. Фаланга займет центр. Вся тяжелая конница — на правом фланге, легкая — перед фалангой и слева… Фаланге придется выдержать первый удар, а потом, отступив и раздавшись в стороны, образовать проход. Легкая конница и часть фалангистов с легковооруженными сотнями изобразят бегство.

Хуссарабы втянутся в преследование, но впереди у них — обрыв… И, когда они повернут назад, ударит правый фланг и отрежет варварам путь к отступлению.

* * *

Хрипло взревели трубы и войска начали строиться.

Большой отряд хуссарабов, по сведениям лазутчиков — до полутора тысяч сабель — приближался.

— Всего полторы? — удивился Арху. — Где же остальные?

— Это, видимо, передовой отряд… Остальные отстали. Ведь они тащат с собой все свое добро — так они привыкли жить, кочуя по своим степям… — ответил Урраг, садясь в седло. — Мы сохраним фалангу для отражения атаки основного отряда. Пусть лучники займут позицию, а я сам поведу конницу.

И все стихло. А потом земля задрожала и раздался дикий хуссарабский вой. Лавина конницы показалась вдали, приближаясь с невероятной быстротой.

Арху с беспокойством, приподнявшись в седле, смотрел, как лучники изготовились к стрельбе, присев на одно колено. Урраг скакал между лучниками и рядами конницы, подняв руку, что означало «полная готовность».

Хуссарабы появились из облаков пыли, и внезапно стали разворачиваться к правому флангу. Лучники сделали залп, но тут же в ответ взлетела туча стрел: хуссарабы стреляли на скаку.

Стрелы посыпались на аххумскую конницу, выбивая всадников, раня лошадей. В передних рядах возникла сумятица и Арху потерял из виду Уррага. Тем временем кочевники смяли шеренги лучников и с саблями наголо атаковали конницу, не успевшую тронуться с места. Засверкали клинки, часть фланга подалась назад, другая пришла в движение, наваливаясь на хуссарабов сбоку.

С сильно заколотившимся сердцем Арху оглянулся на своих тысячников, ожидавших приказаний, и решил, что нужно помочь коннице. Но помощь оказалась излишней: хуссарабы после недолгой стычки, оставив на поле боя немногих убитых, стали разворачиваться с явным намерением отступать. Наконец-то Арху увидел Уррага: с высоко поднятым мечом, в окружении знаменосцев и ординарцев, он кинулся вдогонку за хуссарабами.

Весь фланг пришел в движение и, охватывая кочевников полукругом, начал преследование. Хуссарабы бежали с той же скоростью, как и атаковали. Аххумская конница стала отставать, и вскоре клубы пыли скрыли отдалявшуюся массу войска.

* * *

Арху прислушивался к отодвигавшемуся шуму битвы и начинал испытывать беспокойство.

Повернувшись, он подозвал двух тысячников, остававшихся в его распоряжении. Один из них, командир тяжелой конницы, одновременно был и заместителем Арху.