Городские легенды - Чарльз де Линт

— Заходи завтра, — сказала она, когда я встала. — И знаешь что, Мэйзи?

Я задержалась в дверях, где Рекси уже готов был прыгать вокруг меня, как будто мы с ним сто лет не виделись.

— Будь осторожна, — добавила Анжела.

— Буду.

Домой я шла кружным путем, то и дело оглядываясь, но ни разу не заметила, чтобы за мной кто-нибудь следил и ни одного человека в черной мантии. Я уже готова была смеяться над собой, когда добралась до места. Томми и собаки грелись на солнышке на крыльце нашего сквота, но тут Рэкси подал голос, и псы всей ватагой понеслись по улице мне навстречу.

Конечно, Томми, при всем его росте, мухи не обидит даже ради спасения собственной жизни, а псы все мелкие, старые и порядком измученные, и все же Франклин, наверное, сумасшедший, раз решил с нами связаться. Он не знает моей семьи. Когда видишь такого парня, как Томми, да еще всех моих собак в придачу... короче, вид у них опасный. Так о чем мне беспокоиться?

Собаки окружили меня со всех сторон, за ними подоспел Томми. Он ухмылялся от уха до уха, и я отдала ему его почту.

— Сюрпризы! — радостно воскликнул он своим странным тонким голосом. — Мэйзи приносит сюрпризы!

Мы вошли в дом и поднялись к себе на второй этаж. Там есть такая просторная открытая площадка, где мы живем летом, когда хочется побольше свежего воздуха. На ней повсюду разбросаны книги. У Томми свой уголок, где он складывает журналы, вырезки и прочие игрушки. Два разнокалиберных кухонных стула и карточный стол. В старом шкафу, который помогли мне втащить наверх какие-то бродяги, хранится еда и коулмановская плита для стряпни.

Мы спим на матрасах в другом углу, все вместе, кроме Чаки. Это наш старый Лабрадор, он привык сторожить дверь. Обычно это кажется мне его маленьким бзиком, но сегодня я совсем не возражаю. Чаки может казаться по-настоящему свирепым, когда захочет. Рядом со «спальней» стоит пара сундуков. В одном я храню нашу одежду, в другом — сухой корм для собак. Они, конечно, и на помойке еду себе нашли бы, но мне всегда нужно знать, что они едят. Счета от ветеринара я точно себе позволить не могу.

Сначала я кормлю собак, потом разогреваю ужин для нас с Томми — суп из чечевицы и вчерашние булочки, которые я подобрала за пекарней в Кроуси. Супу тоже несколько дней, но надо его съесть, потому что весна все-таки началась, и еда хранится плохо. На зиму мы переезжаем в квартирку поменьше, на том же этаже, где есть все, вплоть до железной печки, которую я спасла из развалин снесенного дома в Фоксвилле. Мы с Томми чуть не надорвались, пока волокли ее сюда. Один из байкеров помог нам втащить ее наверх.

Покончив с ужином, мы приступили к обычному для вечера четверга ритуалу. Сначала натаскали воды из бака, который я поставила на крыше, чтобы в него собирался дождь, потом я зажгла масляную лампу, мы с Томми сели за стол и стали разбирать его почту. Каждый раз, когда он показывал на какую-нибудь картинку, я вырезала ее для него. Это у меня здорово получается, хоть и нехорошо себя хвалить. Рука-то набита. Когда с этим было покончено, перед Томми на столе оказалась целая стопка новых фигурок и всяких вырезок для его игр, которые он решил тут же опробовать. Я сходила за книжкой, которую начала читать еще утром, и принесла ее к столу, но сосредоточиться не могла.

Я слышала, как Томми разговаривает со своими новыми друзьями. Собаки ворочались и переходили с места на место, как обычно. Где-то на улице взревел «харлей», и я слушала, как он несется через Катакомбы, пока грохот не затих вдали. И снова только свист ветра за окном.

Пока я была занята, этот дурацкий конверт вместе с сообщением как-то выскочил у меня из головы, но теперь я больше ни о чем другом не могла думать. Я посмотрела в окно. Всего восемь часов, а уже совсем темно. По-настоящему долгие летние дни еще впереди.

«Так что же Франклин, там? — спрашивала я себя. — Наблюдает за домом, выжидает, готовится к прыжку? Может, мантию черную прихватил, он и его дружки?»

Вообще-то мне в это не верилось. Я его не знала, но Анжела сказала, что на него это не похоже, и я ей верила. Он, конечно, доставал меня своей добротой и желанием сыграть роль этакого Пигмалиона со мной в качестве Элизы Дулитл, и все же ничего подлого в нем не было.

Так откуда же взялась эта чертова записка? И что она вообще значит? И еще, самое страшное: если это не шутка и Франклин тут ни при чем, то кто тогда все это затеял?

Я все думала и думала об этом, пока у меня не закружилась голова. Мое настроение передалось всем. Собаки занервничали, и каждый раз, когда я проходила мимо них, тихонько поскуливали и забивались в углы, как будто я собиралась их ударить. Томми затрясло, его человечки стали рваться, и он заплакал, а собаки стали подвывать, и тогда мне захотелось бежать оттуда, куда глаза глядят.

Но я не убежала. Часа два я успокаивала Томми, пока он наконец не заснул. Я рассказала ему его любимую сказку, про графа, который приезжает из далекой страны и говорит, что мы оба — его дети, и забирает нас вместе с собаками домой, где мы живем долго и счастливо. Иногда я беру его вырезки и показываю ему все в действии, но в тот вечер не стала. Не хотела напоминать ему про тех человечков, которые порвались.

Когда Томми заснул, собаки уже успокоились и давно спали. Но я не могла. Я даже не ложилась, а всю ночь думала о той чертовой записке, и о том, что будет с Томми и собаками, если со мной что-нибудь случится, и о прочей фигне, о которой я обычно запрещаю себе думать.

Утро пришло, а я чувствовала себя так, как будто только что вылезла из канализации. Ну знаете, как бывает, когда всю ночь не спишь? В глаза точно песку сыпанули, за душ убить готов, и все вокруг как бы слегка размытое. Я накормила всех завтраком, выпустила собак побегать и сказала Томми, что мне надо сходить в центр.

— Не выходи никуда сегодня, — попросила я его. — Понятно? Не выходи и никого не впускай. Сегодня поиграете с собаками дома, ладно? Сделаешь это для Мэйзи?

— Конечно, — сказал Томми так, как будто это у меня вместо мозгов винтики. — Без проблем, Мэйзи.

Господи, как я его люблю.

Я крепко его обняла и поцеловала, приласкала каждого пса, взяла Рэкси и снова пошла на Грассо-стрит. До офиса Анжелы осталось всего полквартала, когда газетный заголовок в киоске у аптеки бросился мне в глаза. Я замерла на месте и уставилась на него. Слова плыли у меня перед глазами, заголовок сливался с тем, что было набрано шрифтом помельче. Я взяла газету и развернула ее так, чтобы видеть всю полосу целиком, потом начала читать.

Грирсон убита сатанистами

Директор новой городской клиники для больных СПИДом найдена мертвой на кладбище в Феррисайде в окружении оккультных предметов.

Полиция озадачена.

Мэр заявляет: «Это возмутительно».

— Эй, девочка, здесь тебе не библиотека.