Папины дочки - Тасмина Перри

Кейт хихикнула. Новость и правда была сногсшибательная.

— Что это ты так несерьезно? — с укором заметил Ник.

— Сегодня удивительный вечер. Я, наверное, слишком много выпила, — призналась она, продолжая смеяться.

— Так что же нам ответить на это предложение? — спросил Ник уже серьезно.

Они здорово придумали: купить журнал, в который вложено столько сил и средств, чтобы сразу получить прибыль.

— Скажи им — пусть идут подальше, — ответила Кейт решительно.

— Я тоже так думаю, Кейт Бэлкон, — улыбнулся Ник, — ты права. Мы смотрим на многое одинаково. «Сэнд» — это наше дитя, и я считаю, что его никому не следует отдавать.

Камилла сидела на бампере темно-синего «лендровера», на котором отец обычно выезжал на охоту, и наблюдала, как Освальд поднимает ружье и прицеливается. Грохот от выстрелов, настигавших птиц в полете, далеко разносился под пустынными серыми небесами. Освальд, довольный своими успехами, оглянулся и посмотрел на собравшуюся компанию — Филиппа, Николаса Чарлзуорта, Марию Данте и трех бизнесменов-японцев, которых прихватил с собой Уэтхорн. Облаченный в темно-коричневую твидовую тройку и желтый джемпер, с серой кепкой на голове, Освальд напоминал классического охотника с картин девятнадцатого века.

«Дождался охотничьего сезона», — думала Камилла, держась в стороне ото всех. Ей хотелось поскорее вернуться домой. В отличие от Кейт и Венис она не испытывала отвращения к охоте. Наоборот, эти поездки даже развлекали ее, ей нравилось пить виски и крепкий чай, которые традиционно полагались на природе, но на этот раз ей было не до удовольствий. Присутствие рядом с ее отцом разряженной и вызывающе накрашенной Марии Данте ее раздражало. От лая спаниеля и резких птичьих криков у нее разболелась голова.

— Чертово ружье, хорошо стреляет, но тяжеловато для плеча, — пробормотал барон, обращаясь к дочери. Невзирая на его постоянные жалобы на чрезмерную занятость и нехватку времени на отдых, Освальд тем не менее не пропускал возможности пострелять или погонять на автомобиле. Заметив на лице Камиллы грустное выражение, он поинтересовался, что с ней.

— Ты полдня киснешь. Возьми себя в руки или отправляйся домой. Не порть всем остальным настроение.

— Ты сказал, что мы не задержимся надолго, — отозвалась Камилла, посмотрев ему в глаза.

— Мы не уедем, пока не закончится охота, — резко возразил Освальд. — Я не собираюсь бежать обратно из-за того, что тебе скучно.

Он повернулся и осмотрел окрестности и опушку леса, не обращая внимания на заливистый лай пса. Затем переложил ружье в левую руку и снова занял позицию, удобную для стрельбы.

— Мне хватает упрямства Кейт, которая отказалась приехать, — проворчал он. — Я требовал, чтобы вся семья собралась вечером, но, похоже, они решили сделать вид, что ничего не слышали.

— Ты же знаешь, что произошло, — отозвалась Камилла, застегнув полупальто. — Кейт и Серена не желают видеть друг друга.

— Чушь! — Освальд вскинул ружье. — Нечего вставать в позу из-за какого-то выскочки. Сама знаешь, как я относился к последним выходкам Серены, но сейчас, когда она успокоилась, Кейт следовало бы поддержать ее. И потом, она что, не понимала, чем закончится знакомство этого парня с Сереной? Надо было раньше думать.

Видя, что отца совершенно невозможно ни в чем переубедить, Камилла решила придерживаться позиции молчаливого слушателя. Ссориться у нее сейчас просто не было сил. Да и вряд ли им удалось бы полноценно побеседовать, пока рядом находилась Мария. Она постоянно вмешивалась и отвлекала его внимание любыми способами. После своей победы на выборах Камилла впервые увиделась с отцом, но так и не поделилась с ним своими планами на будущее. Она не сомневалась, что он не воспримет всерьез ее политическую карьеру, а значит, не стоит и начинать разговор. С каждым годом они все больше отдалялись друг от друга, и Камилла старалась сообщать отцу как можно меньше информации о себе и своих делах. Иногда ее угнетала эта ситуация, она сожалела о том, что между ними нет и намека на взаимопонимание, но исправлять это было уже поздно.

Венис сидела в спальне Серены и смотрела в окно на озеро, сверкавшее багрянцем в лучах заходящего осеннего солнца.

— После охоты будет чаепитие. Хочешь, мы к ним присоединимся? Ты же знаешь, папа разозлится, если мы будем их игнорировать.

Серена, лежавшая на постели облокотившись на подушку, молча смотрела на чашку чая, которая остывала на туалетном столике.

— Не хочу. В другой раз, — ответила она. — В конце концов я беременна и имею право отдохнуть.

Она бросила в изножье кровати газету.

— Ты читала это?

— Нет, — ответила Венис.

— Том номинирован на «Золотой глобус».

Венис не знала, что сказать, чтобы не расстроить сестру.

— Но ведь это хорошая новость, правда? — осторожно предположила она.

Серена вздохнула и стукнула кулаком по подушке. Нет, это была плохая новость. Уже пять человек с сияющими улыбками на лице сочли своим долгом оповестить ее об успехах Тома. А она вовсе не разделяла их восторгов. Но что толку объяснять все это Венис?

— Ну конечно, хорошая, особенно в этот год, когда моя собственная кинокарьера пошла коту под хвост! — проворчала она, не глядя на сестру.

Венис очень боялась, что Серена снова разрыдается. Последнее время она чувствовала себя такой несчастной, что постоянно нуждалась в утешении. За все эти годы Венис еще никогда так за нее не переживала. Конечно, она доставляла ей массу хлопот, потому что была самой младшей и самой избалованной, но она никогда не страдала по-настоящему, все шалости сходили ей с рук, ей прощались любые ошибки и капризы. И вот наступила действительно черная полоса, когда счастье и удача изменили ей. Бремя неприятностей оказалось ей не по силам, у Серены не было такой же стойкости и воли, как у Камиллы и Кейт, испытания повергли ее в отчаяние.

Если раньше она светилась красотой и здоровьем, то теперь выглядела уставшей и хмурой. Беременность пока не портила ее, но и не украшала. Казалось, она стала еще более хрупкой и нервной, ее угнетало необычное состояние тяжести и быстрая утомляемость. Сопряженные с беременностью неудобства постоянно раздражали ее. Медленно, но неуклонно она впадала в депрессию. Для Венис наблюдать все это было вдвойне больно. Она так давно мечтала о ребенке, что невольно удивлялась отношению сестры к своему положению. Возможно, причина крылась в том, что Серена была еще слишком молода, чтобы с радостью принять груз материнства.

— Что ты грустишь? — спросила Серена, пытливо вглядываясь в лицо Венис.

— Хочешь знать правду? Меня тревожит твое состояние. Ты подавлена, это видно.

Венис покачала головой.

— И знаешь почему?

— Почему? — сердито спросила Серена.