Живые в Эпоху мертвых. Старик - Александр Иванин

Теперь он опять надеялся на то, что вокруг него окажутся добрые участливые люди, которые им помогут.

Сразу после завтрака он устроил чемпионат по морскому бою. Исчирканные квадратиками и прямоугольниками листочки валялись по всему полу. Дети шумели просто сверх всякой меры. Но это было и к лучшему. Удавалось забыться и не думать о том, что происходит вокруг и что их ждет в будущем. Ребята нахально подыгрывали старику, но он все равно быстро выбыл из чемпионата.

Вечером он подошел и посмотрел в окно. На скамейках под открытым небом понуро сидели самые неудачливые из прибывших. Их не забрали рекрутеры, и не получилось найти работу. Еще никто не отчаивался, но и энтузиазма не было видно на усталых растерянных лицах. Старик знал, что все сегодня ходили по адресам, где их могли взять на работу, а также все искали новое жилье.

Среди них старик разглядел санитара Толика, который делал самую грязную работу у них на этаже в больнице эвакопункта. Толе было за пятьдесят. Он тоже был одиноким и попал в эвакопункт своим ходом. Убежал из города на подобранном автомобиле, залитом чужой кровью. Со слов Анатолия, он всю жизнь проработал настройщиком музыкальных инструментов и больше ничего не умел.

Старик спустился на первый этаж и вышел на улицу. Анатолий курил, сидя на скамейке, привалившись боком к щелястому забору.

— Добрый вечер, Толя.

— Здравствуйте, Федор Ефимович. Для кого-то вечер добрый, а для кого-то и не очень.

— Случилось что-нибудь?

— Да в том-то и дело, что ничего не случилось. Сегодня весь поселок обошел. Куда только не пытался приткнуться. Везде от ворот поворот. В управе сначала жилье дали, а потом оказалось, что мою комнатенку уже отдали приехавшим после меня. А я ведь даже ее посмотреть успел. Не комната, а страх ужасный. Голые стены и бетонный пол. Даже рам нету. Пока пленку искал, чтобы окна заделать, на нее уже ордер другим людям выдали. Никому я не нужен. В управе говорят, чтобы бабенку себе нашел или старушку какую. Да и старушкам, пожалуй, я неинтересен буду.

— Ну, это ты брось. Мне вот тоже работу нужно искать.

— Хе! У тебя вон какой выводок. Все равно помереть не дадут. На пособие жить будешь. А мне на базар только идти, милостыню просить. Знаешь, сколько там попрошаек? Или к рекрутерам. Ты смотри, никому тут не верь, кто звать куда на сторону будет. Я с одним давним знакомым встретился. Мы с ним в одном районе Москвы раньше жили и знали друг друга шапочно. Почти соседи. Так он мне рассказал, что его две недели назад на какое-то предприятие сманили. Гору всего наобещали, и согласился. А как приехал — его сразу в ярмо и лес валить отправили под присмотром автоматчиков. А в первый же вечер перед их бараком казнь устроили тем, кто сбежал недавно. Работа адова, кормежка так себе и наказания телесные. Так он, представляешь, на четвертый день в бега подался. Ямку выкопал и лег под комель лесины сваленной, как будто его придавило. Его вытаскивать не стали. Ножиком в бок потыкали и ушли. Он перетерпел, когда его ножом проверяли: мхом под одеждой обложился, чтобы крови не видно было, — а вечером в бега подался. По речке на коряге старой уплыл. Подобрали его как раз вояки из Прогресса этого. С его помощью тех самых рекрутеров изловили и публично перед воротами Прогресса повесили. Теперь он в управе работает. Только седой почти весь стал. Ко мне такие же рекрутеры сегодня подходили. В какую-то Листвянку зазывали. Мол, там рабочих рук не хватает. Может, рук-то там и не хватает, а вот если они рабские руки ищут, то это уже не ко мне.

Старик с пониманием покивал.

— Толя, а вообще, какая работа в поселке есть?

— Мародеров постоянно ищут. По городам мотаться и добро всякое подбирать, но они долго не живут, да и для молодых эта работа, не для нас. В военные или внутреннюю безопасность — это только служивых берут. Да еще показать себя нужно. К купцам можно пристроиться, только если знакомые там есть или порекомендует кто. На фермах или пастухом — мест совсем нет. Мастерские тоже все забиты. Коммунальщики и энергетики к себе только специалистов берут или молодых для обучения. Строители нужны постоянно, но я так, как они, работать не смогу. Чернорабочим только. А чернорабочим дают ровно столько, чтобы с голоду не померли.

Толя еще долго рассказывал старику все, что видел в поселке, про свою прошлую жизнь, про единственную в жизни поездку в Болгарию, про жену-суку, которая изменяла ему со всеми подряд.

Старику становилось все больше не по себе от рассказов Толи. Он не представлял упаднических, на грани паники, настроений своего собеседника, где вся соль рассказа так или иначе сводилась к тому, что такие, как он, и тем более такие, как старик, вообще никому не нужны в новом мире. Толя, несмотря на возраст, был все же довольно активным и трудолюбивым мужиком, но и ему трудно было здесь находиться. Старик невольно поежился, представив себе, что будет, если он не сможет найти себе и внучатам крова и источника доходов. Придется идти по миру. Как страшно было вот так, в самом конце жизни, чувствовать себя беспомощным и унижаться ради того, чтобы не умереть с голоду. Разговор с Толей непередаваемо расстроил старика. В конце концов он, забеспокоившись о своих ребятах, распрощался с Анатолем и пошел внутрь гостевого дома.

На лестничной площадке между этажами его встретил один из местных охранников.

— Ой, это вы! А я вас уже обыскался. Идите скорее к заведующему Пете. Он там уже полчаса зубы заговаривает министру промышленности местной.

Охранник потащил его по лестнице вниз, а потом завел в помещение, которое раньше было чем-то вроде буфета. За обычным общепитовским столом сидел тот самый Петя и мужчина с загрубевшими от физической работы руками и одутловатым лицом. Возраста он был явно старше среднего, но в старики его было записывать рано. Перед ним на столе торчала бутылка столичной водки. Алкоголь прежних времен редкостью не был, но и особо разбрасываться им не торопились. Значит, Петя привечал важного человека.

Сердце старика учащенно забилось. Он понял, что сейчас будет решаться его судьба и судьба внуков. От незнакомого гостя веяло основательностью и уверенным спокойствием, как будто это был не просто житель поселка, а человек-глыба, один из тех, на ком держится все поселковое мироздание. Старик нервно сглотнул, не зная, как себя обозначить.

Петя заметил старика и протянул ему руку.

— Федор Ефимович, я вас почти заждался. Вот с человеком уважаемым вас хочу познакомить. Александр Андреевич, заведует всей местной промышленностью.

— Здравствуйте. Рад знакомству, — неуверенно приветствовал важного гостя старик.

— И вам, дедушка, не хворать, — ответил ему Александр Андреевич. — Мне говорили, вас устроить нужно. Это так?

— Так конечно бы хотелось. Я все могу. Я слесарь-лекальщик, в научном институте работал на экспериментальном оборудовании, узлы, модули, детали делали. Установки собирали.

Старик внезапно замолк, не зная, что говорить дальше.

— Извини, отец. Давай я тебе просто все скажу как есть. Со всем уважением. Не обижайся, пожалуйста. Рассказали мне про тебя, и внуков твоих я видел. Но не смогу я тебе помочь, — таким же спокойным монолитным голосом начал гость. Его интонация не оставляла уже никаких шансов. — Пойми, пожалуйста. Сколько тебе осталось? Год или три, может, больше, а может, меньше. Преставишься внезапно, и не о тебе заботиться, а от тебя спасаться придется. Ребят твоих тоже девать некуда. У меня самого спиногрызов аж шесть душ, да еще стараются своих подсунуть те, кому деваться некуда. Толк от твоих ребят года через два-три только будет, а до этого на шее будут сидеть.