Волшебный корабль - Робин Хобб

Уступая размерами, бирюзовая змея вела себя при всем том гораздо нахальней. Она отваживалась куда ближе подплывать к кораблю, а когда высунулась из воды — ее голова оказалась вровень с фальшбортом работорговца, а разинутая пасть обнажила бесчисленные ряды остроконечных зубов. Змея зашипела, испустив тонкое облачко ядовитой слюны. Облачко окутало двоих дерущихся моряков… Оба тотчас забыли друг о друге и покатились по палубе, корчась в одинаково безуспешных попытках наполнить легкие воздухом. Скоро они перестали двигаться, а разочарованная змея взбила в пену всю воду около борта — еще бы, ее законная добыча осталась вне досягаемости. Кеннит из этого сделал вывод, что змея была молода и неопытна.

Крупный змей не суетился и никуда не спешил. Он просто держался около невольничьего корабля, с предвкушением наблюдая за тем, как пираты подходят к борту, волоча вражеские тела. А потом просто подставлял пасть, глотая все, что падало сверху. Ему не было никакого дела до того, вел ли себя спокойно очередной лакомый кусочек — либо же бился и кричал. Змей захватывал челюстями очередное тело, но не жевал его, ибо его острые зубы-кинжалы были для этого вовсе не предназначены, да и столь мелкие подачки не стоили особой возни. Ухватив человека, змеи просто откидывал голову — и распахивал челюсти гораздо шире, чем им, кажется, полагалось распахиваться. Тело исчезало в его глотке, и по перемещению бугра на шее чудовища можно было проследить, как оно скользит там, внутри, в живой глубине.

Жуткое было зрелище — и вместе с тем завораживающее.

Пиратская команда, похоже, вполне разделяла благоговейный восторг своего капитана. Битва стихла, осталось лишь позаботиться о мертвых телах и обезоруженных пленниках. Сказано — сделано: змеиное лакомство собрали на высокой кормовой палубе невольничьего корабля, и пираты по очереди принялись кормить Малинового с Бирюзовой. Связанные пленники вопили и заливались слезами, но никто их не слушал: полет через борт каждого тела сопровождал одобрительный рев победителей. Потом началось нечто вроде игры: лакомые кусочки стали бросать не в пасть змеям, а в воду между ними: то-то было смеху, когда два громадных животных наперегонки устремлялись к добыче.

Матросы, оставшиеся на «Мариетте» и, стало быть, лишенные возможности участвовать в чудесной забаве, ревниво косились на развлекавшихся, но покинуть свой пост никто не решался. Да и развлечение спустя некоторое время пошло на убыль. Змеи насытились и уже не носились взапуски кругом кораблей, а чинно хватали лакомство по очереди.

Как раз когда последних пленников выкидывали через борт, на палубе начали появляться выпущенные из трюмов рабы. Они кашляли и отчаянно моргали, ослепленные утренним солнцем. Морской ветер обдавал изможденные тела холодом, и они, кто как мог, кутались в жалкие остатки одежды. Крышки трюмных люков откидывались одна задругой, и свирепая вонь становилась все гуще: казалось, из-под палубы выпустили злого духа, сидевшего там в заточении. Желудок Кеннита поднялся к горлу от одного вида невольников. Пиратский капитан всю жизнь нутром боялся заразы. Он спешно послал гонца к Соркору, наказав передать, что пришло время разъединять корабли. Ему хотелось, чтобы чистая морская вода как можно скорее пролегла между его «Мариеттой» и этим судном, наверняка либо холерным, либо чумным. Посыльный кинулся опрометью — ему явно не терпелось побывать на захваченном корабле и посмотреть своими глазами на все, что довелось пропустить. Сам Кеннит поспешно покинул палубу и спустился вниз к себе в каюту. И там зажег благовонные свечи, уничтожая зломерзкую вонь, сочившуюся снаружи.

Очень скоро в его дверь этак лихо постучал Соркор.

— Входи, — бросил Кеннит отрывисто.

Здоровяк-старпом без промедления ввалился в каюту На руках у него была кровь, глаза сияли.

— Полная победа, кэп! — задыхаясь от восторга, доложил он Кенниту. — Полней не бывает! Корабль наш, господин мой. И больше трех с половиной сотен душ вытащено из-под его гадостной палубы: мужики, бабы, детишки…

Кеннит дождался, пока тот остановится перевести дух, и брезгливо спросил:

— А приличного груза какого-нибудь не нашлось?

Соркор расплылся в улыбке:

— У ихнего капитана, похоже, был зуб на хорошие шмотки. Жаль только, брюхо он себе изрядное отрастил. Да и цвета выбирал больно уж дикие.

— Значит, эти шмотки тебе как раз подойдут, — произнес Кеннит таким ледяным тоном, что Соркор вытянулся в струнку. — Так вот. Если вы там уже кончили забавляться, давай-ка отправим на этот корабль небольшую команду и отведем нашу так называемую добычу в какой-нибудь порт. Посмотрим, какова будет наша выручка за целую ночь трудов… Сколько у нас раненых и убитых?

— Двое убитых, кэп, и еще трое легонько порезаны.

Соркор явно не рад был отвечать на этот вопрос. «Неужели у него глупости хватало полагать, будто я вместе с ним туда попрыгаю?» Вслух же Кеннит сказал:

— Надо думать, сколько-то наших еще погибнет от заразы, которую они там непременно подхватят. Тут от одной вони недолго сыпью покрыться и на понос изойти. Если в этой поганой лохани еще что похуже не угнездилось…

Соркор упрямо возразил:

— Если оно даже и так, кэп, то рабы-то, которых мы выпустили, в том нисколько не виноваты.

— А я и не говорил, что они виноваты. Ладно, спишем возможные потери на свою собственную глупость. Теперь к делу. Итак, за свои труды мы сегодня получили корабль. Может статься, он нам даже принесет немножечко денег. Но прежде нам надо избавиться от его «груза». И все там дочиста отскрести. — Он сверлил Соркора пристальным взглядом, задавая давно приготовленный вопрос: — Кстати, как ты намерен поступить с доходягами, которых спас? Где нам следует высадить их на берег?

— Ну, кэп, ведь не можем же мы их просто так ссадить на ближайшем побережье. Это ж форменное убийство получится! Половина больна, другая половина от слабости на ногах не стоит. А мы им ни инструментов оставить не сможем, ни даже харчей… кроме разве что корабельных галет…

— Убийство, — протянул Кеннит задумчиво. — Вот ведь новое слово для тебя или для меня, Соркор. Кое-кто из нас, помнится, только что живых людей морским змеям бросал…

— Они по заслугам получили, кэп! — набычился старпом. — Да и то, правду тебе сказать, по их-то делишкам даже слишком быстрая смерть получилась!

Он шарахнул мясистым кулаком по ладони, глаза нехорошо горели. Кеннит едва слышно вздохнул.

— Ах, Соркор, Соркор, да разве ж я спорю? Я просто хочу напомнить тебе, что мы — пираты. Вот мы кто. Кровожадные и безжалостные мерзавцы, которые подкарауливают во Внутреннем Проходе беззащитные торговые корабли, нападают, режут и грабят. Мы делаем это ради корысти, если ты еще не забыл. Мы этим живем. Мы не можем быть няньками при больных невольниках… из которых по меньшей мере половина вполне заслужила такую судьбу. Мы не герои, спешащие на помощь обиженным и несчастным… Мы пираты, Соркор. Пираты.

— Мы договорились, кэп, — повторил Соркор несгибаемо. — Одна погоня за живым кораблем — одно невольничье судно. Ты слово давал.